В наших переулках - [50]

Но явных обид ни с той, ни с другой стороны не выражалось. Посылки шли потоком в обе стороны. Я слала тюль на окна (дешевый), свои кремплиновые платья (выходящие из моды), Алеша, брат, отправлял в Волково вместе с банкой селедки отрезы 50-х годов, вывезенные из оккупированной Германии. Помню, что даже из Прибалтики я посылала в Волково копченую колбасу (в Москве с этим уже становилось туговато). Саня нам в ответ — грибы, сухие и соленые, да клюкву, да грубые печенья своего изделия. Про кокуры она уже не помнила: старые деревенские угощения забылись.

4

А мы с мамой все собирались в Волково. В 1975 году решились. Все так складывалось, что мне эта поездка была тогда кстати. Маме же шел семьдесят четвертый год, понятно было, что откладывать поездку нельзя, потом не осилишь.

Месяца за два я договорилась с одним шофером о дне и часе, когда он отвезет нас прямо в Волково. В этом была соль затеи: подъехать к избе прямо из Москвы на машине и с подарками. Но снова я не учла в своих мечтах, что такое Россия. Можно у нас о чем-нибудь договориться за два месяца? Подарки и гостинцы куплены, в Волкове ждут нас именно в назначенный день, мама ночует у меня, встаем на рассвете, ждем… Шофер не явился. Мы чуть не плачем. Мой муж, измученный нашими сборами, молча выходит из дома и через пятнадцать минут приводит шофера, готового за сто рублей ехать в Ивановскую область. В семьдесят пятом году сто рублей деньги немалые — примерно средняя месячная зарплата. До Иванова — 350 километров, за день обернуться можно. Так думает пожилой шофер, водитель «Волги» старого образца. Но я-то знаю дороги отцовской родины!

До Иванова мы долетели птицей. Я привыкла, что путешествия на родину отца длинные и трудные, а тут — вон как махнули. Я часто слышала об Иванове-Вознесенске и никогда его не видела, и город поразил меня отсутствием каких-либо особых примет. Так, среднестатистическое поселение Великорусской равнины. Удивило меня и отсутствие по дороге лесов, настоящих лесов. Сплошь открытое пространство и сушь. Правда, середина июля. Но где запах болиголова, где ирисы, топи и гати? Наконец сразу за Ивановым я углядела низкорослый лесок и предложила своим спутникам на его опушке перекусить. «Да что тут останавливаться? Осталось от силы сто километров. Давайте уж до места, а там и перекусим», — возразил мне шофер. Но я-то знала секрет нашего путешествия. «Очень прошу, — говорю ему вкрадчиво, — выпьем чаю, а то у меня голова болит». Я припасла к этому случаю и пирожки, и котлетки, и термос с чаем. Постелила на траве салфеточку. Мне так хотелось, чтобы поездка была комфортной и красивой. Очень мило закусили и двинулись дальше, к Палеху. Тоже никогда там не была, а как отец гордился ландехским соседством со знаменитым селом!

Прекрасное шоссе соединяет Иваново и Палех. Уже через полчаса вдали перед нами показалась белая коническая колокольня Палеха. В то утро по радио еще в Москве я услышала, что сегодня была запущена в космос новая ракета, и Палехская церковь напоминала мне готовую к старту ракету. Тогда были модны домыслы об инопланетянах, оставивших на Земле память о своих кораблях в формах церквей. Во всяком случае комфортабельное путешествие рождало самые современные ассоциации. Не доезжая до центра Палеха, нам надо было свернуть на Мыт. Мыт! О, эти названия из глубины моего детства! Не названия, а мифы. Кажется, там, возле Мыта, переправлялись через Лух в брод? И не через Мыт ли в тридцать втором году мама в своей розовой шляпке ехала в Волково, а Макар Антонович, правя шарабаном, рассказывал ей местную легенду об утопившейся некогда здесь девушке, которая появляется из вечернего тумана перед одинокими проезжими? А теперь на этом месте столбик с голубой опознавательной надписью: до Мыта столько-то километров. И шоссе гладко чернеет свежим асфальтом. И вдруг обрывается. Совсем. Прямо за асфальтом — рытвины и ухабы, перемежающиеся кусками старой дороги, вымощенной когда-то булыжником. Что это? Старое шоссе, еще не реконструированное, догадывается шофер. А я почему-то вспоминаю поэму Ивана Аксакова о прокладке шоссе в 60-е годы XIX века. Не оно ли? Но неужели такая дорога — не путь, а препятствие — может соединять миллионный Горький с трехсоттысячным Ивановым? Очень даже может, говорит шофер, она и соединяет эти два славных российских города. Это же подтверждает водитель единственной машины, встреченной нами на пути, — почтового фургона, храбро ныряющего в ямы и даже выныривающего из них. «Неужели сюда доходит почта? — удивляется наш шофер. — Вот кому бы я давал Героя социалистического труда — водителям этих фургонов». А сам вдруг решительно съезжает с дороги-ловушки прямо в поле, непонятно чем засеянное, да и засеянное ли вообще или просто заросшее сорняками. «Куда это вы?» — пугаюсь я. «А ну ее, эту дорогу. Поедем по целине», — отвечает шофер. «А проедем?» — спрашиваю я. «Старый танкист, как-нибудь справлюсь. Да и машина моя — тот же танк. Выдержит и она. Все лучше, чем по такой дороге».

В общем, мы добрались до Волкова. К вечеру. Пять часов ехали эти последние восемьдесят километров.