В мире подлунном... - [5]
В тот несчастный, в тот страшный вечер Наргиз — в одеянии из мягкого желтого шелка, в двойных золоченых кольцах и браслетах на запястьях и щиколотках—. превзошла себя, и лишь только закончился грациознострастный танец, как эмир Махмуд и его верный Кутлуг-каддам одновременно грохнулись на колени перед дивной танцовщицей и одновременно протянули ей чаши, приглашая красавицу пригубить.
Обжигая юношей своими очами-звездами, с невинной улыбкой на губах, Наргиз грациозно поклонилась знаменитым гостям. Нежные пальцы, крашенные хной, протянулись… нет, не к чаше эмира Махмуда, а к чаше его слуги Кутлуг-каддама! Красавица взяла чашу, но пригубить не успела. Молодой властитель вскочил на ноги, в мгновенном взрыве безрассудной, яростной обиды швырнул свою пиалу в потолок, и никто не успел и глазом моргнуть, как в руке его сверкнула выхваченная из ножен сабля. Крик, замешательство: вскинутые в ужасе руки Наргиз: повалившиеся под ноги Махмуду бородатые индийские музыканты: кровь, хлынувшая на руки, плечи, грудь девушки, ее отчаянный вопль… Он-то, Кутлуг-каддам, вскочил на ноги с опозданием, но тоже вскочил и тоже бросился к эмиру. Безотчетно схватился за лезвие вновь взметенной Махмудом сабли, увидел свою кровь, но даже не почувствовал боли.
А на следующий день эмир Сабуктегин призвал юношей к себе. Хмуро-грозный, сидел он на низком, отделанном золотом троне, а неподалеку от трона стоял отец Кутлуг-каддама, Карагулям. Не глядя на провинившихся, Сабуктегин сказал, как отрезал:
— Думал, что вы станете верными друзьями, неразлучными и в бедах, и в радостях. Слышал, что вы теперь не друзья, не братья, а соперники. А где появилось соперничество, там не будет преданности. С этого дня не желаю видеть тебя во дворце, Кутлуг-каддам! И тебя, Карагулям!.. Знаю, ты прослужил мне двадцать лет. Преданно, тоже знаю. Но я должен прогнать тебя из-за твоего гор-деца-отпрыска. Благодарю за верную службу!..
Карагулям — да благословит его душу аллах! — был богатырь и телом, и нравом. От слов старого эмира лицо его потемнело и окаменело. Молча выслушал повелителя.
Бросил на сына взгляд исподлобья, кивком головы позвал: «Идем», молча направился к выходу.
…Воспоминания Маликула шараба прервал голос Наргиз-бану:
— Что с вами, мой мирза? У вас слезы на глазах…
Покалеченной ладонью жены Маликул шараб стер влагу со своих ресниц. Губы его дрогнули:
— Милая, что взять с хмельного дервиша?
Наргиз-бану, будто мать, что увещевает ребенка, грустно посоветовала:
— Не пора ли вам бросить вино и пирушки? Вы ведь уже в летах пророка, мирза…
— Да простит он меня, грешного, ханум. Сей дервиш, хоть и постарел телом, душой молод. А вино…
Наргиз-бану убрала руку, грустно улыбнулась.
— Идите, почтеннейший врачеватель вас заждался.
— Дай бог, чтоб это был действительно он. Тогда вы поправитесь, дорогая ханум…
…В питейной комнате было уже сумрачно. Кроме двух приезжих да Пири Букри, все разошлись, только у выхода, скорчившись на циновке, спал беспробудно какой-то нищий, подложив под голову старый, дырявый свой треух.
Благообразный человек с красиво подстриженными бородой и усами, и впрямь похожий на ученого мужа, дремал на почетном месте, привалив тело к стене и подложив себе с обеих сторон подушки, а его моложавый спутник, ученик, как тут же и назвал его Маликул шараб, расположился рядом, за низеньким столиком и, показывая Пири Букри какой-то свиток, что-то, видно, растолковывал горбуну.
Винодел остановился от них как раз на таком расстоянии, чтобы сравнить можно было дремлющего на двух подушках пожилого благообразного мужа и свиток-рисунок в руках его ученика…
О аллах! Ну конечно, то было изображение почтеннейшего Ибн Сины, то самое, что он, Маликул шараб, видел однажды в руках почтеннейшего мавляны Абу Рай-хана Бируни! И дремлющий путешественник был словно две капли воды похож на изображенного.
Молодой ученик хмельным, неверным движением откачнулся от Пири Букри, пошатываясь, встал.
— Да будет благословен Маликул шараб — истинный глава весельчаков-винолюбцев достославной Газны!
Маликул шараб не любил пьяниц, но хмельная выходка этого молодца, будто детское баловство, показалась приятной.
— Простите нас великодушно, повелитель вина! — продолжал ученик. — Мы много слышали о вас доброго и потому, прибыв из Туса в Газну, отправились прямо к вам. Но вы покинули пир, и без вас, к сожалению, не только ко мне, но и к знаменитому исцелителю всех недугов не было проявлено должного почтения, почему я и позволил «отвоевать» для устода[14] и место, где он пребывает, и подушки, коими подпирается…
— Из города Туса? — Маликул шараб не обращал внимание на велеречие захмелевшего. — Но разве почтеннейший Ибн Сина не родился в благословенной Бухаре? Разве почтеннейший родом из Туса?
— О нет, повелитель вина! Почтеннейший устод родился в благословенной Бухаре, истинно так. Но Бухара была завоевана илек-ханом Насром[15]

Роман «Сокровища Улугбека» — о жизни великого мыслителя, ученого XV века Улугбека.Улугбек Гураган (1394–1449) — правитель тюркской державы Тимуридов, сын Шахруха, внук Тамерлана. Известен как выдающийся астроном и астролог.Хронологически книга Адыла Якубова как бы продолжает трилогию Бородина, Звезды над Самаркандом. От Тимура к его внукам и правнукам. Но продолжает по-своему: иная манера, иной круг тем, иная действительность.Эпическое повествование А. Якубова охватывает массу событий, персонажей, сюжетных линий.

Произведение молодого узбекского писателя рассказывает о наших современниках, колхозниках Узбекистана. Главный герой — молодой председатель колхоза Мутал, избранный после развенчания культа личности и немало поработавший над ликвидацией недостатков предшествующего периода.Оптимизм, непримиримость к темным силам прошлого, жизненность характеров, стремление к правде — эти качества повести соединяют читателя и автора нитью доверия, которая не рвется до конца книги.

Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».

Книга состоит из коротких рассказов, которые перенесут юного читателя в начало XX века. Она посвящена событиям Русско-японской войны. Рассказы адресованы детям среднего и старшего школьного возраста, но будут интересны и взрослым.

История борьбы, мечты, любви и семьи одной женщины на фоне жесткой классовой вражды и трагедии двух Мировых войн… Казалось, что размеренная жизнь обитателей Истерли Холла будет идти своим чередом на протяжении долгих лет. Внутренние механизмы дома работали как часы, пока не вмешалась война. Кухарка Эви Форбс проводит дни в ожидании писем с Западного фронта, где сражаются ее жених и ее брат. Усадьбу превратили в военный госпиталь, и несмотря на скудость средств и перебои с поставкой продуктов, девушка исполнена решимости предоставить уход и пропитание всем нуждающимся.

«Махабхарата» без богов, без демонов, без чудес. «Махабхарата», представленная с точки зрения Кауравов. Все действующие лица — обычные люди, со своими достоинствами и недостатками, страстями и амбициями. Всегда ли заветы древних писаний верны? Можно ли оправдать любой поступок судьбой, предназначением или вмешательством богов? Что важнее — долг, дружба, любовь, власть или богатство? Кто даст ответы на извечные вопросы — боги или люди? Предлагаю к ознакомлению мой любительский перевод первой части книги «Аджайя» индийского писателя Ананда Нилакантана.

Рассказ о жизни великого композитора Людвига ван Бетховена. Трагическая судьба композитора воссоздана начиная с его детства. Напряженное повествование развертывается на фоне исторических событий того времени.

Пятьсот лет назад тверской купец Афанасий Никитин — первым русским путешественником — попал за три моря, в далекую Индию. Около четырех лет пробыл он там и о том, что видел и узнал, оставил записки. По ним и написана эта повесть.