В мечтах о швейной машинке - [26]

Провожая меня до ворот, синьорина Джемма посетовала, что её кузина после стольких лет лишений стала слишком уж расточительной и, не понимая ценности денег, тратит их впустую: купила у мясника столько телятины, что семейство не в силах съесть, несколько раз отдавала яйца из птичника в сиротский приют, опускала крупные банкноты в ящик для пожертвований в церкви. Едва открыв домашний сейф и проверив вместе с банковскими служащими депозиты и ценные бумаги, она торжествующе заявила дочерям: «Теперь мы несметно богаты, какое нам дело до злых языков?» И теперь даже собиралась купить – представь себе – не коляску и лошадь, а автомобиль!

– И что же, сама будет его водить? – испуганно спросила я.

– Что ты, как можно! Собирается нанять... как там его называют во Франции? Нет, не механика... А, chauffeur^[8]!

Когда маркиза Эстер вернулась в город из одной из первых своих заграничных поездок, я рассказала ей об этом визите. Она была возмущена скандалом и утверждала, что оба будущих жениха должны были сдержать слово. По её словам, если даже и поднимать моральный вопрос, то сестры Провера не совершили греха, ведь ложь о «парижских платьях» вполне сошла бы за невинную шутку и никому не повредила, а место среди самовлюблённых дам высшего общества женщины заработали собственными трудом. Платья говорили сами за себя: они гарантировали, что Ида и Альда станут идеальными невестами. Грешниками в этой истории выступали, скорее, благородные синьоры, завсегдатаи борделей, включая префекта и епископа. «Но в нашем мире правит не мораль, а лицемерие», – говорила синьорина Эстер, рассказывая мне о всяких чудны́х вещах, вроде равенства полов, и о том, что мужчины не должны требовать от женщин того, чего не хотят или не делают сами. Её возмущали романы с продолжениями на последних страницах газет, в которых говорилось о «пропащих» женщинах или «кающихся грешницах», поэтому она подарила мне нашумевшую книгу под названием «Парижские тайны». Это был пухлый том, и мне потребовался почти год, чтобы его одолеть. Маркиза часто расспрашивала меня, обсуждала со мной прочитанное и, узнав, что я была тронута смертью Флёр де Мари, сказала: «Не нужно плакать, нужно злиться. Если бы она могла сама выбирать судьбу, разве не вышла бы замуж и не зажила обычной жизнью?» Я долго размышляла над её словами. С тех пор, как синьорина Эстер вернулась к отцу, она больше не говорила о любви и, казалось, совсем вычеркнула её из жизни. Разошедшись с мужем, молодая женщина в те времена не имела права думать о чувствах: по закону она всё ещё была замужем и могла лишь вернуться к супругу в надежде на прощение. Но я знала, что этого моя синьорина никогда не сделает.

Когда стало известно, что у адвоката Бонифачо случился второй удар, на этот раз смертельный, маркиза сказала: «Теперь ты понимаешь, как должен выглядеть мир, в котором есть справедливость?» И начала рассказывать – словно роман писала, только по своим правилам.

«После смерти адвоката его жена, дочери и кузина получили бы наследство и исчезли, уехали в какую-нибудь заморскую страну, потому что не хотели оставаться в городе, который столь несправедливо их презирал. В течение нескольких лет о них ничего не было бы известно.

Потом жившая в нашем городе американская журналистка, мисс Бриско, моя учительница английского, вернувшись из поездки в Соединённые Штаты, рассказала бы об очень известном в Нью-Йорке французском ателье, куда выстраиваются в очередь жены коронованных особ и миллионеров со всего мира в надежде получить необычное, уникальное платье, за которое готовы отдать совершенно немыслимые деньги. Ателье руководит женщина средних лет, которую зовут... давай-ка попробуем перевести Джемму на французский... мадам Бижу. Ей помогает младшая couturière^[9], её дочь или племянница, – разумеется, это Ида, а ателье – итальянское, но французское звучит более шикарно. Ида замужем за венгерским модельером, который тоже работает в компании, а в свободное время играет на скрипке. У них трое красивых и послушных детей, которые учатся в лучшей школе Нью-Йорка. А как же Альда? Альда вышла замуж по страстной любви за молодого каталонского художника без гроша за душой, который, вдохновляясь её красотой, начал создавать восхитительные рисунки для тканей и печатать их с использованием секретной техники, которую в дальнейшем запатентовал. Рисунок этих неповторимых тканей и стал причиной успеха ателье Bijou.

У Альды и Мариано тоже родились дети, точнее, дочери: четыре девочки, все с артистическими талантами – одна рисует, как отец, другая играет на скрипке, как дядя-скрипач, третья прекрасно танцует (может, отошлём её в школу Айседоры Дункан?), а младшая поёт чудесным ангельским голосом.

Кого забыли, мадам Терезу? Мадам Тереза в сопровождении Томмазины переехала в Бронкс и открыла школу кройки и шитья для девочек из бедных семей, своего рода пансион, где ученицы спали в собственных кроватях, бесплатно получали тёплую одежду, хорошую еду и даже некоторое образование, а также осваивали технику шитья. Известный промышленник, мистер Зингер, восхищённый этой инициативой, подарил школе семьсот пятьдесят швейных машинок самой последней модели. Нет, подожди, школа была не только для девочек: одно из отделений, в котором время от времени курсы вела сама мадам Бижу, предоставляло пищу, кров и защиту, а также уроки шитья проституткам, предпочитавшим свернуть с кривой дорожки и отныне жить честно».