В лабиринтах вечности - [35]

Сергей, неосознанно, протянул руку, нежно убрал прядь безжизненных волос в сторону, и…

…И в ужасе отпрянул: не очень приятное зрелище — заглянуть в лицо смерти.

На него в упор смотрели впалые глазницы. По иссушенным тонким губам как будто промелькнула мимолетная улыбка, Сергей вздрогнул… (В этот момент ему показалось, что по ногам потянуло как холодком). Он всматривался и всматривался в черты древней красавицы (она, вероятно, и в самом деле была очень красивой, даже мумия и та была привлекательна). Иссушенное за тысячелетия лицо красавицы хранило печальное выражение — печаль в каждой складочке, в улыбке, чуть опущенных уголках губ и в чуть заметной морщинке у переносицы. Во всём её облике, наполненном скорбью, присутствовало что-то неуловимое, и в тоже время такое весомое, как тихая, тихая печаль отрешения.

— Да, да, именно отрешение, — прошептал Сергей, засмотревшись на нее. «Она не боролась за жизнь! Она приняла свою участь и смирилась с ней! «Умерла» задолго до самой смерти!

— Она похожа на своего отца! — тихонечко прошептал Хамид. Он все так же боязливо жался за спиной Сергея и всматривался в мумию.

— Откуда ты знаешь? Возможно, она похожа на мать?

Они шептали, словно боялись потревожить её покой (или сон, кто знает, что там, в вечности — сон или покой?). Но в пещере незримо ощущалось ещё чьё-то присутствие…

— В Каирском музее я видел мумию Рамсеса второго. Они очень похожи — одно лицо! — наклоняясь вперёд и пытаясь как можно лучше рассмотреть пленницу пещеры, прошептал Хамид. — За исключением носа, у отца-то он больше, а вот горбинка у нее все же характерная — отцовская!

Сергей тоже еще ближе придвинулся к ней.

— Смотри, что это? Рисунок на руке!

— Рисунок? Где?

— Вон, чуть выше запястья.

— О, да — это татуировка! Какой красивый рисунок! — присвистнул Хамид. — В древнем Египте на татуировку могли претендовать только ИЗБРАННЫЕ!

— Так она и есть Избранная — избранная богами — дочь фараона! Нефер Кемет! Ты сам об этом говорил.

— Нет, ты неправильно понял. Хоть фараон и его дети были божественными, но здесь это немного другое. Смотри, какой сложный знак. — Он хотел было прикоснуться к иссохшей руке, к цветным линиям на ней, но вовремя опомнился, одернул руку, — это очень сложный рисунок!

— Что это значит? — обернулся к нему Сергей.

— А это значит только одно — наша мумия была не только дочерью фараона, она еще и жрица! Я бы сказал больше: она даже не рядовая жрица, а, вероятно, Посвященная в Тайные Знания! Избранная!

— Так вот почему её так упекли! Как в детективе — кто много знает, мало живёт! — Сергей задумчиво почесал рыжую щетину.

— Боюсь, что твои предположения…, — Хамид не успел договорить, как Сергей ткнул его локтем.

— Что это у неё в руке?

Мумия трогательно сжимала сухенький кулачок, словно стремилась уберечь от посторонних глаз самое ценное и дорогое. Из кулачка свисал кожаный шнурок с небольшим узелком. Сергей потянул за него. Шнурок легко заскользил, и развязался, а может, рассыпался в прах от времени, шутка ли, несколько тысячелетий прошло! Но только достаточно было легкого прикосновения (Хамид схватил друга за плечо, но не успел удержать от необдуманного поступка), как с омерзительным скрипом рука мумии потянулась вслед за шнурком, и, упав на высохшее колено, с хрустом раскрылась (а может, рассыпаясь, Сергей так и не понял этого).

Но в его руке остался кожаный полуистлевший шнурок и две пластиночки одна под другой — нефритовая и металлическая, серебристого цвета. В тусклом свете свечи мужчины уставились на подарок вечности, пытаясь разглядеть его, совершенно не замечая, как над мумией сероватой дымкой подернулась стена, и как ещё больше повеяло холодом…

— Знаки! — громко воскликнул Сергей. Эхо пещеры подхватило и зашептало — «знаки… знаки… знаки».

Мужчины переглянулись, по их спинам пробежался лёгкий озноб.

Хамид всё ещё заглядывал через плечо друга и, вглядываясь в знаки, бубнил под нос, пытаясь прочесть таинственные знаки: «вос… восход… нет, восходящая…, восставшая… воскресающая…» и вдруг, словно его хлестнули по спине прутом, резко выпрямился и, глядя на Сергея горящими глазами, воскликнул:

— Воскресшая!!! Здесь написано «воскресшая»!

И лёгкий вздох, и шуршание за спиной, то ли шорох платья, то ли шелест ветра, но это было настолько отчётливо, что не почувствовать это было просто невозможно…

Оба замерли…, мистический ужас сковал их…

— Воскресшая!!! — повторил шепотом Сергей.

— Ш-ш-шая… шая …! — откликались стены — эхо вторило ему, — ш-ш-ш!!!

Уж больно отчётливо прозвучало в могильной тишине это «ш-ш-ш», чтобы быть простым пещерным эхом!

Шорох, что последовал за этим таинственным шипением, заставил их замолчать…

Медленно, цепенея от ужаса, они повернули головы…

В метре от них, в свете мерцающей свечи золотилось брюшко огромной кобры! Она стояла в боевой стойке с угрожающе раскрытым капюшоном, мерно раскачиваясь из стороны в сторону и гипнотизируя их немигающими черненькими, как бусинки глазками. В любую секунду она могла сделать смертельный бросок. Её язык мерзко выпрастывался из пасти и издавал это отвратительное шипение…