В лабиринтах вечности - [37]
— Прости, милая! — он почему-то шмыгнул носом и рукавом белоснежного халата стер побежавшие слезы, — Прости!
Углубил разрез и как можно быстрей извлек из утробы матери сизое тельце младенца.
Ребёнок не дышал!!!
Сердце врача оборвалось и билось уже где-то в пятках, и он сам, казалось, перестал дышать. Хлопнул по крошечной попке — ни звука…
Перевернул ребенка — синюшное, сморщенное, как изюминка личико. «Девочка, — мелькнуло и так же потухло, — неважно кто! Важно спасти!»
Спасти…
— Ну, давай же дыши! Дыши!
Ребёнок молчал!
С каждой секундой шансов вернуть ребенка оставалось всё меньше… И он всем телом, всеми трепещущими нервами ощущал эти секунды. Он чувствовал их — эти искры мгновений, холодные молниеносные мгновения! Но какие они долгие эти всполохи времени — каждое равное вечности! Вся жизнь прокручивалась перед глазами, точно он умирал и боролся за последний вздох, за самое молниеносное мгновение жизни.
— Дыши! Дыши! Прошу тебя! Ну же…, маленькая моя, дыши!
Но ничего — ни искусственное дыхание, ни массаж сердечка, ни мольбы, ни призывы — не помогало. Всё было тщетно.
Он знал — через пять минут ребенка уже не вернуть, а прошло уже больше семи, просто не хотел верить и боролся, боролся, боролся. Но ребёнок умер.
Акушерка боялась что-либо сказать и как-то его остановить… она вжалась в кафельную стену, зажала руками рот и выла.
В какой-то момент, осознав всю бессмысленность, он отвернулся, резко засунул руки в карманы, точно это они были виновниками гибели младенца, отошел от стола и, теперь смотря на мертвое тельце из дальнего угла операционной, вдруг совершенно неожиданно зашептал:
— Богородица Дева…
Скорее всего, он не отдавал себе отчёта в том, что происходит, просто эту молитву в его детстве читала бабушка, когда он болел, а болел он часто. Она читала перед иконами много молитв, но именно эта молитва больше всего нравилась ему тогда, в далеком детстве. Не учил молитву, но знал каждое слово. И слова были какие-то важные, весомые, и они, как золотые буковки, сами возникали сейчас в его сознании.
— Богородица Дева, радуйся, — твердил он, а узбечка прислушалась.
Благодатная Мария, Господь с тобою.
Благословенна ты в жёнах
И благословен плод чрева твоего, Иисус.
Акушерка притихла, молится, что ли, а он, не обращая на неё никого внимания, все читал и читал:
Пресвятая Мария, Матерь Божья,
Молись о нас, сыновьях и дочерях Божьих,
Ныне и в час нашей победы
Над грехом, болезнью и смертью.
На слове «смерть» он весь как-то сжался, посерел лицом, будто впервые понимая его истинный смысл и весь ужас произошедшего, обхватил голову руками и рухнул на кафельный пол.
Акушерка кинулась поднимать его…, но не успела даже приблизиться к нему, как со стола донесся тихий шелест. Она подняла глаза и от неожиданности присела, ударив себя по жирным ляжкам.
— Вай, шайтан!
Ребёнок, как измученная рыбёшка, ловил синими губками воздух.
Акушерка заголосила.
— Вай! Алла, Алла…!!! Дохтур! Дохтур!
Доктор медленно повернул голову, видел, и нет, а узбечка тыкала пальцем на стол, где …о, Боже, младенец шевелил крошечными пальчиками и шелестел синими губками.
Врач подскочил, подхватил малышку, и уже боясь выпустить ее, боясь, что это всего лишь ему кажется, прижал ребенка к груди и заорал, что есть мочи….
Казалось, весь мир кричал вместе с ним. И звонкое эхо ударялось о кафельные стены, дребезжало, летело к противоположным стенам и оглушало его с новой силой.
В этих радостных звуках чуть слышался поначалу слабый, еле различимый писк, а потом призывный и все более настойчивый голос малышки.
Осознав, наконец, что ребенок жив, да ещё и голосист, он склонился над девочкой, исступленно, шепча: «О, чудо! Ты — чудо! Чудо! Воскресшая! Анастасия!»
Глава восьмая
«Добро пожаловать!»
Ранним сероватым утром небольшое торговое судно под французским флагом входило в Порт-Саид.
На верхней палубе среди немногочисленных пассажиров лишь один не высматривал встречающих на пристани. Пауль знал — его никто не ждёт. И не охватывала дрожь от предвкушения долгожданной встречи, и на красивом лице молодого мужчины не читалось даже и намека на радость возвращения домой. Правда, его, как и многих на палубе, охватывало волнение, и он сжимал поручни до приятной боли в костяшках пальцев. Это волнение было особое, очень симпатичное — чувство тайны, — оно смутно теплилось у него в груди. Возможно, очарование странствий и приключений заставляло его улыбаться всем тем, кто стоял сейчас на пристани и неистово размахивал руками.
После промозглости Парижа, холодных весенних дождей и туманов, египетское утро казалось слишком ярким — белый диск ещё зависал над горизонтом, а ощущение жара уже плавилось в утреннем мареве и стелилось над кромкой воды.
Через час Пауль уже изнывал от жары — ему невыносимо хотелось сорвать с себя всю одежду и плюхнуться в освежающую воду. В шерстяном костюме цвета маренго и тирольской шляпе в такую-то жару Пауль выглядел, по меньшей мере, необычно, можно сказать, даже глупо.
Грузчики в полотняных гельбабиях землистого оттенка, не обращая никакого внимания на изнывающего от жары немца, неспешно разбирали багаж и перетаскивали тяжелые тюки. Им не было так дурно, как ему в шерстяном костюме. «Надо приобрести подобный балахон, иначе я заживо сварюсь здесь», — завистливо посматривал на арабов Пауль, пока те возились с его багажом. Единственным утешением было то, что еще немного и он окажется в прохладном гостиничном номере…
В основе исторического романа современного украинского писателя Александра Глушко — события, происходившие на юге Украины в последней четверти XVIII века. Именно тогда, после заключения Кючук-Кайнарджийского мирного договора с Османской империей (1774) и присоединения Крыма (1783) Россия укрепила свои позиции на северных берегах Черного моря. Автор скрупулезно исследует жизненные пути своих героев, которые, пройдя через множество испытаний, познав горечь ошибок и неудач, все же не теряют главного — чести, порядочности, человеческого достоинства.
Впервые — Дни (Париж). 1928. 18 марта. № 1362. Печатается впервые по этому изданию. Публикация Т. Красавченко.
6 и 9 августа 1945 года японские города Хиросима и Нагасаки озарились светом тысячи солнц. Две ядерные бомбы, сброшенные на эти города, буквально стерли все живое на сотни километров вокруг этих городов. Именно тогда люди впервые задумались о том, что будет, если кто-то бросит бомбу в ответ. Что случится в результате глобального ядерного конфликта? Что произойдет с людьми, с планетой, останется ли жизнь на земле? А если останется, то что это будет за жизнь? Об истории создания ядерной бомбы, механизме действия ядерного оружия и ядерной зиме рассказывают лучшие физики мира.
В книге "Недуг бытия" Дмитрия Голубкова читатель встретится с именами известных русских поэтов — Е.Баратынского, А.Полежаева, М.Лермонтова.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.