В краю саванн - [24]

Я весьма доволен тем, что староста сменил гнев на милость, и предлагаю ему орехи кола. Такой подарок считается знаком внимания и уважения. Недаром все старинные церемонии сватовства начинались с подношения кола родителям невесты. Кола хорошо восстанавливают силы. Старики жуют их с удовольствием; если нет зубов, трут на терках. Отправляясь по деревням, я теперь всегда запасаюсь магическими орешками, иногда жую их и сам. После подношения орехов главе большой семьи и его женам я получаю право на участие в разговоре и на фотографирование.

Прошу разрешения войти в жилище старосты. Пол хижины чисто выметен, на самом видном месте стоит бамбуковый топчан. У стены сложено пять-шесть мешков с просом, с крыши свешиваются пучки высушенных трав. В соломенную крышу воткнуто несколько серпов, мотыг на короткой ручке, африканских топориков с узким, как долото, лезвием, всаженным поперек рукоятки. На стене замечаю пару широких деревянных рогулек с насаженными на один из сучков неровными-осколками калебасы. Драман объясняет, что это вас-самба, ритуальный музыкальный инструмент, который применяется при обряде обрезания. Перед входом в хижину висит какой-то серый матерчатый узелок. Драман предупреждает, что трогать его мне нельзя. В нем находятся священные вещи, которые унаследовал глава большой семьи от своих предков.

Я спрашиваю у старосты, сколько человек в его семье. Вместо ответа он достает из стоящей на полу калебасы со сложенной в ней одеждой какую-то книжечку и протягивает мне. В ней я вижу фамилии, имена, годы рождения и степень родства всех членов семьи. Здесь есть даже и племянники. Всего в списке 28 человек. Первым записан сам Умар Кулибали. Ему 70 лет. Спрашиваю старосту, все ли дети живут с ним.

— Нет, не все. Из восьми сыновей со мной живут четверо. Двое уехали в Бамако, остальные — в Берег Слоновой Кости. Дочери повыходили замуж. Сейчас в семье шестнадцать человек.

История деревни

Как-то раз во время одной из воскресных прогулок — это было накануне сезона дождей — я ехал возле участка, где крестьяне жгли выгоревшую на солнце высокую траву и кустарник. Я остановился на шоссе недалеко от очага пожара. Вдруг в двухстах метрах от меня из высокой травы выскочила напуганная пожаром антилопа. Тут я заметил группу крестьян, стоявших за кустами. Антилопа бежала прямо на них. Может быть, это была засада. Когда животное приблизилось к людям, за кустами раздался выстрел и вслед за ним отчаянный человеческий крик. Антилопа метнулась в сторону и пропала.

Крики за кустами повторились. Почувствовав неладное, я поспешил к месту происшествия. Возле кустов, размахивая руками, прыгал молодой парень. Рубаха и лицо его были забрызганы кровью. На земле валялось ружье с разорванной казенной частью. Я сразу все понял. Самопал, изготовленный местными кузнецами, разорвался в руках незадачливого охотника. Его товарищи помоложе разбежались и стояли поодаль, не смея приблизиться.

Надо было быстрее перевязать руки пострадавшего и доставить его в больницу. Но чем перевязать? До ближайшей деревни километра три. Да и есть ли там медицинский пункт? Действовать надо было быстро. Я снял майку, разорвал ее на полосы и стал бинтовать руки парня. Он полностью мне подчинился. Через десять минут я вез его в Бамако в больницу. Во время происшествия я не спросил ни имени охотника, ни названия его деревни.

Недели через три, захватив несколько книг, которые просил Драман, я вновь посетил Сананкороба. Каково же было мое удивление, когда на базарной площади, где жарят огромные шашлыки для проезжающих на Сикасо пассажиров, ко мне подошел потерпевший несчастье охотник. Одна рука его забинтована. Он улыбается, всячески выказывая свое расположение, что-то говорит односельчанам. Но объясниться непосредственно с ним мне не удается, так как по-французски он не говорит, а мои познания в языке бамбара очень скудные.

Наконец появляется Драман, от которого я узнаю, что парень, которому я оказал помощь, младший сын старосты. Зовут его Бубакар. Пока мы беседуем с Драманом, Бубакар куда-то исчезает. Возвращается он вместе с Умаром Кулибали, на лице которого я замечаю на этот раз больше простых человеческих чувств, чем официальности. Он приглашает меня и Драмана к себе обедать.

Часа через два мы сидим в хижине старосты. Для меня поставлена деревянная скамеечка, все остальные сидят на разостланных циновках. Кроме Умара и его сыновей здесь присутствуют еще несколько пожилых крестьян. Женщины вносят большое блюдо с жареными курами и рисом. Умар засучивает рукава своего бубу и деловито перемешивает руками мясо и рис. Затем, показывая мне пример, берет кусок мяса в одну руку и горсть риса в другую. Следующим должен выбрать кусок я. Рис сильно наперчен, так что, несмотря на поскрипывание песчинок на зубах, я не жалуюсь на отсутствие аппетита. Обед заканчивается процедурой омовения рук в тазу, которая начинается с главы семьи.

Так благодаря случаю я стал чаще бывать в доме Умара Кулибали и узнал от него немало интересного об истории и жизни деревни. Умар рассказал, что деревня Сананкороба была основана в конце XVII века охотником Дау Кулибали. Дау поставил в этих местах хижину, потому что здесь было много дичи. Затем к нему пришел младший брат, чтобы помочь в охоте, но основным его занятием было земледелие. Постепенно к Дау пришли и другие родственники, появился здесь и кузнец. Так возникла деревня, в которую заходили бродячие торговцы