В краю саванн - [26]

Вопрос о внутренних противоречиях в большой семье был для меня не новым. Об этом я слышал и на студенческих дискуссиях и от Драмана. Эти противоречия связаны с усилением экономической самостоятельности младших членов семьи и стремлением их к личной свободе.

Внутри большой семьи уже давно существуют малые семьи, состоящие из женатых сыновей и младших братьев патриарха. Малые семьи получают от главы семьи участки, которые обрабатывают в свободное время, когда нет работы на коллективном поле.

— Чтобы не подрывать единство большой семьи, вначале на полях малых семей запрещалось сеять арахис, хлопчатник и другие основные культуры, которые возделывала большая семья, — рассказывает староста. — Но жизнь оказалась сильнее. Колониальные власти требовали подушный налог деньгами, а не натурой. Брачный выкуп за невесту также стали платить деньгами. Появились велосипеды, фабричная обувь и одежда. Так на полях малых семей тоже появились арахис и зерновые. Малые семьи стали выступать конкурентами больших семей.

Теперь в дни работ на коллективном поле пища готовится из запасов большой семьи. В дни, когда малые семьи работают на своих полях или приглашают гостей, они питаются из своих собственных запасов.

Второй удар по устоям большой семьи нанесло отходничество. Чтобы добыть деньги, необходимые для хозяйства, патриархи разрешали молодым крестьянам уходить на работу в города. Когда эти крестьяне возвращались в деревню, они начинали тяготиться властью патриарха, стремились завести свое хозяйство, не хотели отдавать патриарху всех заработанных денег, уходили на заработки без его позволения.

— Вот так и мои сыновья, — говорит Умар, — ходили-ходили на заработки, да так и не вернулись.

После разговора с Умаром Кулибали я вспомнил беседу со старостой другой деревни. Это был 72-летний старик со слезящимися глазами. Он одиноко жил в своей хижине, и все его имущество, по его словам, состояло из одной козы. Жена умерла, а большинство детей разъехалось по городам. Бывший патриарх ж, ил в страшной бедности.

Я не раз слышал о «конфликте сознания» между молодым и старым поколением. Суть конфликта в разном понимании задач, стоящих перед сельским хозяйством. Старики стоят за следование традициям предков, неизменность методов производства, сохранение коллективного начала и общинного хозяйства большой семьи. Всякие новшества они считают идущими извне, чуждыми африканскому обществу.

Молодежь же стремится к коренным экономическим переменам, скорейшей модернизации деревни. В этом она видит единственный путь преодоления отсталости страны, однако задачу преобразования деревни молодежь намерена решать путем убеждения стариков в необходимости перемен.

— Главный метод убеждения стариков — практический показ преимуществ нового, — говорят выпускники сельскохозяйственных школ, получившие в кредит по плугу и паре волов. — Для этого надо много плугов, волов, тележек для перевозки зерна. А у нас в деревне нет даже ослов. Доходы крестьян слишком малы для нового инвентаря.

Речь заходит о механизации сельского хозяйства. В условиях Мали вопрос этот сложен. Дорого горючее, покупаемое у капиталистических нефтяных монополий, слаба ремонтная база. Да, решение задач, стоящих перед малийской деревней, — дело не простое.

Кус-кус

После трапезы у старосты я стал проявлять больший интерес к малийской кухне. Мне хотелось знать не только названия блюд, но и способы их приготовления. При очередном посещении Сананкороба я высказываю Драману свое пожелание.

— Ты хочешь попробовать малийскую еду?

— Да.

— Но ведь ты воду редко пьешь в деревне.

— Я привык к кипяченой воде.

— Что ты хочешь пробовать: кус-кус или то?

— Оба блюда.

Драман задумывается.

— Я холостяк, столуюсь у хозяев. Но погоди.

Он встает и направляется в другую половину дома. Там живут хозяева. Через несколько минут вслед за Драманом входит худой малиец лет пятидесяти. Это Иса Конате, хозяин дома. С ним мы уже знакомы.

— Иса во французской армии был поваром у офицера, даже в Алжире был. Теперь работает поваром у француза в Бамако. Может быть, он тебе поможет.

Однако, узнав, в чем дело, Иса отказывается.

— В шесть утра я уезжаю в Бамако. Туда полтора часа езды на велосипеде. В половине восьмого хозяину надо подать завтрак. Вечером, пока не накормишь ужином, тоже не уйдешь. Кроме того, здесь я на кухню не заглядываю. Когда мужчин женят, им говорят в напутствие, чтобы они не совали нос на кухню.

— Хорошо, — говорит Драман, — тогда попросим хозяйку.

Через четверть часа вопрос согласован с Хауой, хозяйкой дома. Она обещает завтра покормить нас кускусом. В тот же день я вижу, как дочери Исы — Фанта и Даме — несколько раз промывают в калебасах просо, высыпают его на циновку, сушат, выбирают камешки. На следующий день Фанта и Даме с утра толкут просо, поочередно опуская песты в ступу. Для кус-куса просо надо толочь три раза: первый раз для того, чтобы отделить зерно от несъедобной шелухи. Отруби удаляют путем провеивания. После второго раза через сито отсеивают мелкую крупу. Остальную крупу толкут в третий раз. Кус-кус будет тем лучше, чем мельче крупа. В Бамако я видел несколько мельниц с электрическим приводом, принадлежащих частным лицам. Но большинство хозяек предпочитает толочь просо вручную. Так дешевле и не надо никуда ходить.