Шел второй час пополудни по местному времени, когда самолет приземлился в аэропорту Бамако, столицы Республики Мали. Как только я вышел из самолета, на меня пахнуло жаром, будто из раскаленной печи. В тот январский день, мой первый день на малийской земле, я понял, что такое африканский зной и африканское солнце.
…И вот аэропорт и въездные формальности уже позади, мы въезжаем в город. Справа видны островки зеленых деревьев, за которыми начинается выжженная солнцем саванна. Слева тянутся кварталы темно-серых одноэтажных африканских домиков, обсаженных цепочками манговых деревьев и акаций. По обочинам дороги движутся вереницы женщин в широких пестрых одеяниях с тяжелыми, установленными в несколько ярусов тазами фруктов на голове. За спиной у многих привязан ребенок. Обращаю внимание на мужчину, который несет на голове два больших, положенных крест-накрест древесных ствола. Впоследствии я убедился, что для африканцев переноска грузов на голове так же обычна, как для нас — в руках или на плече. На голове, подложив скрученную жгутом тряпку, носят ведра с водой, железные сундуки, тес, тяжелые вязанки дров и хвороста, копны арахисовой соломы, учебники и даже чернильницы. Ручки школьники втыкают в свои густые вьющиеся волосы. Одним словом, что бы ни несли африканцы, руки у них всегда свободны.
Самолет прибыл в Бамако во время «сьесты» — трехчасового перерыва с двенадцати до трех часов дня, когда в учреждениях прекращается работа, а в учебных заведениях — занятия. Такой перерыв — требование по-своему сурового африканского климата. В это время в воздухе висит тяжелый одуряющий зной, который изгоняет с улицы все живое. Даже дежурящие на перекрестках полицейские прячутся в тени деревьев. Мне приходилось наблюдать часового, который с наступлением сьесты ставил к дереву винтовку и ложился отдыхать в его тени.
…В «Гранд-отеле» и «Мажестике» — двух гостиницах, где обычно останавливаются европейцы, мест нет. Теперь мы едем в загородный мотель, который должен стать моим первым жилищем в Африке.
Мотель — несколько одноэтажных зданий — расположен на зеленой поляне под сенью могучих манговых деревьев в километре от города.
В конторе мотеля навстречу мне поднимается высокий, величественного вида человек лет тридцати в просторной африканской одежде. Есть свободные номера. Узнав, что я преподаватель политэкономии, Сиси Геди — так звали администратора мотеля — неожиданно изъявил желание обсудить со мной некоторые вопросы политической экономии. Отвечаю, что согласен на любую дискуссию, но только после того, как отдохну от шестнадцатичасового перелета. Сиси Геди как будто недоволен, но кивает бою, и тот подхватывает мои чемоданы.
Вскоре оказываюсь в небольшом однокомнатном номере. Бой демонстрирует, как пользоваться кондиционером. Принимаю душ, затем включаю кондиционер и засыпаю сном праведника.
На следующий день отправляюсь в город пешком, чтобы получше рассмотреть людей. С утра не жарко, и идти легко. Минут через пятнадцать нахожусь уже в районе «Воздушной базы» — квартала каменных домов, где не так давно располагался французский авиационный гарнизон, эвакуированный после завоевания страной независимости. Виллы утопают в густой зелени, и я иду в тени деревьев. Спешат на базар женщины и подростки с тяжелыми тазами на голове, велосипедисты везут на багажниках ящики с тощими африканскими курами. Иногда меня обгоняют повозки на резиновом ходу, запряженные лошадьми. Хозяин такой повозки за плату возит в город на базар торговок с их товарами. Но большинство крестьян приносят свой товар сами, иногда вышагивая при этом не один десяток километров. Пригородный транспорт почти не развит.
В тени деревьев группами и в одиночку расположились ткачи. На деревянных станках они ткут узкие полоски ткани. Потом из этой ткани, когда полоски сошьют и окрасят, будут шить одежду. Конечно, такая одежда не предназначена для богатых: зажиточные малийцы предпочитают импортные ткани.
Чем ближе к центру, тем больше людей. На улице довольно много невзрачных на вид лавок золотых дел мастеров. Здесь же помещается и мастерская. Малийские ремесленники широко известны своим искусством работы по золоту, серебру и слоновой кости. На многих вывесках значится, что ее хозяин — дипломированный ювелир. В окне выставлены образцы изделий. Цена на изделия у каждого мастера своя. Зависит она не только от стоимости золота и качества работы: мастер может снизить цену, если он знает покупателя и в данный момент не очень нуждается в деньгах.
Миную самый крупный в Бамако частный французский магазин «Прентанья» и оказываюсь на треугольной площади — Пляс такси. Важно, неторопливо проходят мужчины в традиционных белых, синих, темных бубу. Одежда эта весьма своеобразна. При изготовлении бубу ниток почти не требуется. Берут широкое хлопчатобумажное полотнище, перегибают его пополам и посередине перегиба делают отверстие для головы. Состоятельные малийцы носят бубу с богатой вышивкой на груди, тут же на груди делают карман. Бубу шьют длинным до пят. Ширина праздничных бубу почти равна длине. Излишек материи укладывают на плечах в складки. Бока у повседневных бубу не зашивают, что обеспечивает хороший доступ воздуха к телу. Бубу различаются по назначению, качеству материала и отделке. Повседневное бубу делают с рукавами или без рукавов, смотря по сезону, наподобие широкого халата. Праздничное бубу обычно белоснежное, тонкое, с красивой отделкой и длинными рукавами. По праздникам бубу надевают и многие из тех, кто в будни носит европейскую одежду (чиновники предпочитают френч без подкладки и брюки, учащиеся — рубашку навыпуск и брюки или шорты; молодые крестьяне к шортам добавляют укороченное хлопчатобумажное бубу).
