В коммандо - [9]

Но, с другой стороны, поскольку склоны ущелья были очень круты, наши не могли окружить врага или напасть на него с тыла; прикрытия, чтобы спуститься по склонам без потерь и выбить врага с его позиций, тоже не было, поэтому бюргеры оставались сидеть за камнями и не могли развить первоначальный успех. Таким образом, враг или мог дождаться подкрепления из Претории, или спастись, когда стемнеет. И, хотя наши с флангов продолжали непрерывный обстрел копье и дороги, склоны были слишком высоки, чтобы хорошо прицеливаться, а хаки имели хорошее прикрытие в расселинах камней и между валунами.

Генерал Котце приказал капитану Кирстену, с которым было примерно десять человек, занять позицию справа от белого копье, чтобы воспрепятствовать врагу занять его. Эта позиция представляла собой маленькую возвышенность, с которой мы могли обстреливать копье с дистанции примерно в 550 шагов. Справа от возвышенности, примерно в 80 метрах от нее, было небольшое ущелье, заросшее кустарником, а с другой стороны это ущелье заканчивалось грудой камней, обращенной к белому копье. Здесь уже были наши, которые взяли в плен одиннадцать хаки, но ущелье занять не могли, потому что там еще оставалось несколько англичан, которые кричали, что сдаваться не собираются. Нас об этом предупредили, но, пока другие обстреливали врага на белом копье, один из наших пошел, чтобы выяснить, были ли там действительно какие-нибудь хаки. Он пользовался всеми возможными укрытиями – камнями и стенами старого крааля, и подобрался близко к ущелью без единого выстрела с вражеской стороны. На другой стороне ущелья, на расстоянии примерно в пятьдесят шагов, он услышал стон раненого, который просил воды, но, поскольку был один, не рискнул пересечь ущелье. Он вернулся к своим, но они не стали его слушать, поскольку считали, что враг специально заманивает их и ждет, когда их побольше соберется, прежде чем начать стрелять.

Мы продолжали стрелять по белому копье, с которого враг стрелял по нам. У капитана была хорошая подзорная труба, через которую он мог отчетливо видеть лица врагов на копье. Если хаки высовывались из-за скалы, капитан указывал на него одному из наших стрелков, Алеку Бошоффу, который изучил положение через трубу, и потом так метко выстрелил, что капитан сказал, что смог увидеть кровь на лице раненого.

Бюргер, который ходил к ущелью, пробовал убедить остальных пересечь его, поскольку был уверен, что враг не был склонен оказать там какое-либо сопротивление. Наконец, после полудня он пошел с двумя другими на противоположную сторону, но сперва сказал нескольким из лучших стрелков следить за утесами. Они пересекли ущелье очень осторожно. Это было опасно, поскольку в любой момент мог прозвучать выстрел из-за любого куста или камня. Но они не шли по прямой. Они двигались от укрытия к укрытию и всякий раз, укрывшись, внимательно осматривали местность, чтобы увидеть возможное появление врага. Они не двигались одновременно, а только поочередно: пока один двигался, другой наблюдал. Приблизившись к раненому, который лежал там и стонал, они спросили его, один он здесь или нет. Подойдя к нему, они подложили травы ему под голову и дали ему немного бренди из фляги, которую всегда носят с собой. Бедняга лежал в луже крови на камнях под кустами. Он был ранен в ногу. Его звали лейтенант Пилкингтон.

Раненный схватил за руку одного из бюргеров и попросил его остаться с ним. Тот, однако, считал своим долгом идти дальше, но сначала уверил беднягу, что бюргеры, которые следовали за ним, тоже говорят на английском языке и позаботятся о нем. Большинство наших следовало за этими тремя. Скалы и валуны на утесе, на который мы поднимались, предоставляли нам прекрасное укрытие от врага, сидящего на белом копье.

С левой стороны от нас мы нашли еще несколько раненных. Мой брат позаботился об одном из них, с ужасной раной в голове. Мы взяли там несколько пленных, которые были слишком трусливы, чтобы защищаться. Несколько из наших товарищей уложили их. Мы могли заметить по брошенному оружию и одеялам, которые там лежали, что враг сбежал в панике, иначе мы никогда не рискнули бы сделать то, что сделали позже.

Теперь мы могли стрелять во врага с намного более короткой дистанции, но еще не были в их тылу. Для этого было необходимо занять следующий утес, идущий параллельно тому, на который мы поднимались, на расстоянии восьмидесяти шагов. Но это было невозможно сделать, потому что наше орудие выпускало один снаряд за другим, которые падали сзади и немного слева от нас, так что в воздух взлетали камни. Мы также рисковали попасть в руки хаки, поскольку остальные о нашем предприятии ничего не знали. Капитан послал вниз сообщение, чтобы прекратили обстреливать эту позицию, поскольку мы хотим ее захватить. Тем временем, мы продолжали обстреливать белый копье, а хаки продолжали стрелять в нас.

Я возвратился к раненому офицеру, о котором заботился капитан. Пока мы говорили, он умер от потери крови. О жестокое зверство войны! Бедняга был жив еще пять минут назад, когда мы сидели, куря его сигареты.

Мы двигались немного левее валунов. Хаки были на одной стороне, мы на другой. Некоторые из наших решили достать хаки простым и оригинальным способом. «Эй вы, кролики, выползайте из своих нор, не то мы вас всех перестреляем!» Бедняги ответили: «Мы боимся! Вы нас убьете!» Они действительно думали, что мы убьем их, если они сдадутся. Офицеры потеряли над ними всякую власть. Позднее, в Ноойт Гедахте, мы попали в такую же ситуацию, и стало ясно, что, как только офицеры теряют контроль над рядовыми, те стараются спрятаться среди камней и не высовываться для того, чтобы выстрелить, чтобы не подвергаться риску быть подстреленным. Большинство из них, когда сдались, имели при себе полные нагрудные патронташи.