В Киеве всё спокойно - [5]

— О, этого вполне достаточно. Вы не подскажете мне, кто в картах главнее, дама или валет? — сдерживая нарастающее раздражение, мягко продолжила Альбина Станиславовна. Безмятежное состояние духа редко покидало ее.

— Дама, — небрежно бросил Николай Иванович, пережевывая осетровый балык. В воцарившейся тишине было слышно, как под его крепкими зубами трещат податливые осетровые хрящики.

— А вы не задумывались, почему?.. — с акцентуацией, как при разговоре с недоумком, кротко уточнила Альбина Станиславовна. Некоторые вопросы она конструировала с таким подтекстом и эмоциональным оттенком, которые подсознательно программировали и фиксировали ответ.

— Никогда. Я валет, но козырный и твои расклады, Альбинка Станиславовна, не катят, — через силу выговорил Николай Иванович, ворочая во рту, втиснутые туда четыре ломтика балыка.

Этот урод битый час запихивается одним балыком без хлеба и приданных к осетрине сливочного масла, лимона и свежих овощей, автоматически отметила про себя не скупая в отношении еды Альбина Станиславовна. Ее раздражал этот новый украинский делец по фамилии Напханюк. Нельзя сказать, чтобы раздражал он ее уж очень сильно, потому как Альбину Станиславовну не могло задеть что-либо «очень», поскольку она уже давно стояла над всем. Она знала, что нельзя смешивать чувства с интересами дела, это мешает принимать правильные решения. Котлеты должны быть отдельно, а мух, — ешьте сами…

Альбина Станиславовна получала душевное отдохновение при общении с людьми умными, в большинстве своем, они обладают врожденным тактом, ведут себя пристойно, не теряя чувство меры в поведении и поступках. В человеческих отношениях много всякого разного, в том числе и хорошего, ведь ничто не сравнимо с роскошью человеческого общения. Здесь же, была рабочая обстановка, только с подобными «напханюками» и приходится в последнее время общаться. Хочешь, работай, а не хочешь… Что?! Что́, если не хочешь? Ходи голодной. В свое время выбор она сделала, теперь приходится терпеть. Терпеть? Но, ради чего?! Этот вопрос она все чаще себе задавала. И такой ли уж голодной? Альбина Станиславовна давно обеспечила себя на всю оставшуюся жизнь, но никак не могла остановиться. Процесс стяжания денег, больших, легко достающихся денег, открывающих путь к неограниченной свободе, затягивал подобно водовороту, и освободиться из него было не проще, чем из петли. Человек — бездонный сосуд желаний, его не наполнить, если желания касаются только материального. А богатство, это еще не свобода, легко стать рабом своего богатства.

Детально рассмотрев и подвергнув тщательному анализу внешность и поведение Напханюка, Альбина Станиславовна не нашла ни одной особенности его натуры, по которой сразу узнают друг друга настоящие люди. Как на личности, она поставила на нем крест, как человек, он для нее был равен нулю, подобно неодушевленному механизму, он был пригоден только для дела. У такого рода господ преувеличенное мнение о собственной значимости. Благоприятное стечение обстоятельств и родственные связи он принимает за свои выдающиеся способности. У него свой офис, поставленный на конвейер куриный бизнес и основное, ‒ у него есть возможность организовать чартерный рейс в любую точку Европы. Это главное, а прочие мелочи следует отбросить, решила она.

Это всего лишь

Заурядный нувориш.

Как-то непроизвольно Альбина Станиславовна зарифмовала и несколько раз повторила про себя привязчивую эпиграмму. Ритм этой фразы неотступно преследовал и исподволь кодировал ее, будто она была внушена ей чьей-то более сильной волей. НЛП?[2], мельком подумалось ей. Конечно же, нет! С досадой отмахнулась Альбина Станиславовна. Откуда бы взялись подобные таланты у этого отпрыска Полифема? Уровень интеллекта у него не намного выше, чем у идиота. Самая большая ошибка считать противника глупее себя.

Что ж, Михаил, по всей вероятности, не придет. Решение придется принять, как всегда, самой. После четырех перемен блюд, когда гости вышли на лоджию покурить, она пригласила Напханюка в соседнюю комнату, взглянуть на свою коллекцию бабочек. Мало кому выпадала честь ее видеть. Ничего особенного эта коллекция не представляла. В плоской деревянной коробке под стеклом покоились пять засушенных бабочек. Только три из них имели цветные крылышки. Четвертой, была обычная капустница, если быть точным, капустная белянка. С годами она потеряла бо́льшую часть чешуек на своих полупрозрачных, бледно-желтых с черной каймой крыльях. А пятая, так та вообще была похожа на большую моль. Ничего особенного, но они были из детства. Альбина сама поймала каждую из них при памятных ей обстоятельствах в летних садах и степях под Херсоном, среди шелковистых трав и ромашек с множеством глядящих на нее желтых глаз. Это было самое ценное, что у нее осталось. Все остальные, дорогие ее сердцу вещи, документы, письма, фотографии при угрозе ареста в Одессе она предала всеочищающему огню. Сокровенные реликвии надлежит хранить в сердце, а не в доступных альбомах, где они беззащитны пред грязными лапами хамов.

Она не стала показывать, тем более давать в руки Напханюку своих бабочек, просто держала коробку в руках. Эту коробку в далекой юности ей смастерил Миша Шеин. А мотыльки, вернее, то, что от них осталось, хрупкие крылатые мумии, они были за нее, они давали ей уверенность, которая сегодня странным образом почему-то покинула ее. Напханюк тупо молчал, уставившись на Альбину Станиславовну неподвижным животным взглядом. По-видимому, этот плебейского вида остолоп обыкновенный дурак, подвела итог своим размышлениям она и, наконец, решилась изложить суть дела.