В каждую субботу, вечером - [16]

— Сейчас оденусь, пойдем вместе, — сказал Володя.

Он надевал пальто, а дядя Вася, неодобрительно проводив его взглядом, шепнул Асмик:

— Вы, говорят, больную у него выходили?

Асмик протянула ему руку:

— Будьте здоровы…

Володя вышел вслед за ней.

— Почему вы не попрощались с ним? — спросила Асмик.

— С кем? — невнимательно спросил Володя.

— С дядей Васей.

Он пренебрежительно поднял брови.

— Я занят своими мыслями.

— Что же это за мысли?

— Разные. А вы что, не любите думать? Или не привыкли?

Темные глаза его чуть улыбнулись. С той самой ночи, когда Асмик дежурила в палате его больной, он заметно помягчел к ней.

— Я думал о наших больных, — сказал он, размашисто шагая рядом с нею. — Все они разные, но одинаково боятся смерти.

— Но это же естественно, — удивилась Асмик. — Каждое живое существо хочет жить.

— Согласен с вами, — лениво заметил Володя. — Я и сам тоже достаточно жизнелюбивое животное. Но, знаете, есть разное жизнелюбие, одно от сытости, вот как, например, у нашей Ляли Шутовой, ей хорошо; она полагает, так будет всегда, и ничто больше ее не касается, и ни до чего дела нет. Ненавижу таких!

— Приберегите темперамент для личной жизни, — сухо сказала Асмик.

— Хорошо, — коротко пообещал он. — Постараюсь.

Несколько шагов прошли молча.

— Трудная ночка выдалась? — спросил Володя.

— Всего хватало.

Он снова замолчал, потом сказал:

— Кстати, вы так тогда и не сказали, кто это вам сигмомицин достал?

— Одна знакомая. Мы вместе с ней в одном медсанбате работали. Старый хирург.

— Очень старый?

— Семьдесят пятый год. Если бы вы ее видели, вы бы сказали: вот женщина — чудо!

Он иронически сузил глаза.

— У вас все чудо. И дядя Вася, и она, и я, наверно.

— По-своему, и вы чудо.

— Вот как?

Он усмехнулся, но ей подумалось, что ему нравятся ее слова.

— Я как-то думал о вас, — сказал он.

Асмик наклонила голову, как бы благодаря его.

— Думали? И что же?

— Я считаю, у вас есть один, зато очень нужный талант.

— Почему один?

— Других не заметил, а этот налицо.

— Какой же?

— Талант доброжелательности.

— Это не талант, — сказала Асмик.

— Нет, талант, — повторил Володя. — Поэтому вас и считают врачом, который умеет выхаживать больных. Понимаете, выхаживать? А это для врача очень много…

Они подошли к остановке автобуса.

— Вы не находите, что слишком много разговоров о моей персоне? — спросила Асмик.

— Вас это не устраивает?

— Не очень, — искренне ответила Асмик.

Войдя в автобус, она оглянулась. Володя стоял там же, где она оставила его. Поймав ее взгляд в окне, медленно поднял руку и тут же опустил. Со стороны могло показаться, что он хотел поправить кепку, да раздумал.

«Талант доброжелательности, — подумала Асмик. — Неужели существует такой талант?»

Туся пришла к ней вечером.

— Тебе не икалось? — спросила она, проходя вслед за Асмик в комнату.

— Нет, а что?

— Все тебя ругали, такой день, а тебя нет…

Асмик виновато вздохнула и побежала на кухню ставить чайник.

— Хорошо было? — спросила она Тусю, подвигая ей чашку горячего, почти черного чая.

— Как всегда, — ответила Туся.

11

Все было так, как обычно, когда в Сережкин дом приходили его друзья.

Они приходили не часто, но раз в год, 21 ноября, в день его рождения, они собирались все вместе — Туся, Асмик и школьные их приятели Витя с Фенечкой.

На столе привычное угощенье: миска с квашеной капустой, отварная картошка, селедка, маринованные грибы. Все то, что любил Сережка.

Михаил Васильевич все время ждал, что придет Асмик. А потом она позвонила из больницы.

Когда он положил трубку, Туся сказала:

— Я же говорила, у нее дежурство.

Фенечка засмеялась:

— Если нет ничего другого, можно гореть на работе.

— Фенечка, — строго начал Витя, посмотрел на ее искрящиеся веселые глаза, на простодушные губы, не выдержал, сам засмеялся.

С годами Витя и Фенечка стали походить друг на друга. Окончив школу, Витя сказал:

— Кто куда, а я в геологический.

— Охота была, — сказала Фенечка. — Куда спокойнее стать педагогом, например.

Но Витя упрямо стоял на своем — только геологический, никуда больше!

Однако Вите пришлось проучиться на геологическом всего лишь два курса: началась война — и он добровольцем ушел на фронт.

Вернулся в Москву в начале сорок пятого, оставив на войне левую руку.

— Теперь вместе идем в педагогический, — решила Фенечка.

В войну она работала на заводе, изготовляющем боеприпасы. Даже в самые тяжелые минуты грела ее мысль о будущем, она представляла себе, как будет хорошо, когда с Витей они будут преподавать в одной школе.

Витя снова не послушался ее и снова поступил в свой геологический, Фенечка подумала и подала документы вместе с ним.

Она окончила на три года позднее его.

Почти двадцать лет подряд они ездили в экспедиции, побывали на Дальнем Востоке, в Якутии и на Сахалине.

Они с Витей много зарабатывали, но жили все годы по-студенчески, снимали комнаты, потому что не сумели приобрести ни квартиры, ни обстановки, ни даже самой элементарной хозяйственной утвари.

Им предлагали вступить в жилищный кооператив, но каждый раз не хватало денег на вступительный пай.

Фенечка удивлялась:

— Только что была целая куча денег, и я себе ничего не купила, и куда они только разлетелись?