В каменной долине - [117]

«Тестом» этим, правда, испытывает акинтцев не сам Галшоян. Это Арма, с упрямым юношеским максимализмом воюя с «пользой», которая «ест душу», держит ее «на привязи», делит своих односельчан на положительных и отрицательных; положительные — те, кто, как и он, ненавидит пользу, ну а отрицательные — все остальные... Мушег Галшоян относится к своим героям сложнее. Чтобы убедиться в этом, сравните хотя бы Еро в начале романа, когда мы видим его только глазами Арма, и того же Еро в конце, когда Галшоян, «верховной властью» своей, освободит его от пут земной жизни. И тогда Еранос Поладян выскажет такую странную в устах закоренелого собственника, каким он представляется юному Арма, просьбу-завещание: «Похоронить возле Мело», того самого пастуха Мело, который для Арма был олицетворением «антипользы», идеальным образом «крестьянина гор». Ведь еще в детстве, прочитав где-то, что природа создавала каждый человеческий род по образу и подобию какого-нибудь животного, он долго размышлял, «какой же зверь, какая же птица для их гор характернее всего, по чьему образу и подобию должны были быть сотворены его деды-прадеды». И нашел: «Все, как пастух Мело, должны напоминать орла. Только орла».

Но бедные односельчане Арма до орлиных высот не дотягивают: один похож на зайца, другой — на волка. Что касается Еро — тот явно ведет свое происхождение от крысы. И вот этот Еро, Еро-крыса, просит похоронить его рядом с Мело, орлом-Мело!..

Галшоян, как мы видим, счел необходимым поправить Арма, вернее, разрешил живой жизни, не укладывающейся в «формулы» и «тесты», даже самые изощренные, внести в них свои поправки...

И все-таки Арма, с его максимализмом, с его страстью к философским обобщениям, с его желанием навести порядок в хаосе повседневности, очень нужен Галшояну, и он недаром так часто передоверяет ему роль повествователя — большинство сцен романа написаны как бы от лица Арма, с его точки зрения. Бескомпромиссность Арма, его вызывающая независимость позволяют вести диспут о пользе, о вреде пользы, не прибегая к публицистическим усилителям, не заставляя Арма напрягать голос...

Больше того, способность Арма к обобщениям (из каждого человека, из каждой ситуации он все время словно бы извлекает «квадратный корень» его сущности) помогает писателю ввести в свой вроде бы бытовой роман еще один не бытовой сюжет.

В «Дзори Миро» Галшоян из множества национальных характеров выбрал один, на его взгляд наиболее типический, чтобы показать его крупным планом, на протяжении длительного времени. В «Горниле» перед нами «целая ассоциация характеров», если воспользоваться формулировкой Д. Лихачева. «Нет одного национального характера, — пишет Д. Лихачев, — есть много характеров, особенно (но не исключительно) свойственных данной нации. Эти характеры часто противоречивы. Некоторые из них канули в прошлое, некоторые вновь появляются... Одни из этих характеров и типов выросли на основе многовекового национального развития, другие — мелькнули на национальном горизонте и исчезли... Необходимо изучать эти национальные характеры, а главное — те сочетания, в которые эти характеры входят, ибо человек не существует сам по себе. Один тип существует, потому что есть и противоположный ему тип. Характеры как бы дополняют друг друга. Это — «сообщество» характеров и типов, и оно все время движется вместе с движением истории. Ни характеры, ни их сочетания не остаются неизменными. Они развиваются, усложняются, «воспитываются историей».

Сказать, что Мушег Галшоян видит основную задачу романа в том, чтобы представить нам жителей новорожденного Акинта как «сообщество характеров и типов» на данном повороте истории, — значит упростить, огрубить замысел «Горнила». Нет, Галшоян пишет не исследование, а роман, и притом роман остросовременный, свободно совмещающий, вернее, сплавляющий в своем «горне» и злободневность очерка, и элементы философской притчи, и тонкий психологизм. Однако роль, которую отводит этот свободный роман своему главному герою Арма-философу, — роль исследовательская, и темой этого исследования является именно проблема национального характера: Нет, это не Галшоян «подкинул» Арма тему для раздумий, Арма сам ее для себя открыл, давно, еще в детстве, когда впервые удивился тому, что Ерем был похож на крысу, заведующий фермой Паркев — на волка, а дядя Хачатур — на быка... Это детское открытие можно было бы забыть, забросить вместе с отслужившими свой срок игрушками. Арма не только не позабыл о нем, но и нашел в армянской мифологии подтверждение тому, что его деды-прадеды тоже думали над этой проблемой:

«Арма потер кулаком лоб и вдруг представил в ущелье город Давида Сасунского — согнал пастух Давид с гор диких зверей, смешал со своим стадом, пригнал к крепостным стенам и с железной палицей встал возле железных ворот. Жмутся бараны к стенам, сдавленно блеют, ловят ртом воздух. Ощетинились готовые к прыжку волки. Лисы притворились спящими и мертвыми. Съежились зайцы, дрожат всем тельцем. Отвернулись друг от друга быки-хлебовозы, и перекошен взгляд их удлиненных глаз. Под стеной подняла голову змея, и завороженная ею птаха медленно движется к ее открытой пасти... Замерли валы животных, утих шум, звери друг друга уже загрызли глазами и сожрали... И загремел голос пастуха Давида — эге-е-ей!.. — разорвав и валы животных, и наступившую тишину. И обрел еще большую высоту парящий над городом и ущельем орел. И тень его пала на разорванные валы животных...»