В гостях у Джейн Остин. Биография сквозь призму быта - [143]

мне снова лучше… и я действительно могу встать с постели, но мне предписано лежать».

Ее племянница Каролина, посетившая Чотон, была потрясена, увидев, как плоха Джейн, чего никак нельзя было понять по письмам.

«Одетая в капот, тетя сидела в своем кресле совсем как инвалид, но поднялась нам навстречу и тепло поздоровалась с нами, указала на приготовленные для нас места у огня и проговорила: «Вот… маленькая скамеечка для тебя, Каролина». Странно, но эти ничего не значащие слова были последними ее словами, которые я могу вспомнить».

Терявшая силы Джейн видела, как сильно ее любят родные. «Все дорогие братья так нежны и так тревожатся! – писала она. – И моя сестра тоже! У меня не хватает слов, когда я пытаюсь описать, как она ухаживает за мной… Я получаю столько утешения и заботы, что остается лишь благодарить Господа!» Подобно миссис Смит, Джейн искала счастье в несчастье.

34 Колледж-стрит

Появилась надежда по крайней мере избежать смерти.

Миссис Остин о состоянии своей дочери Джейн

Стало ясно, что Джейн, «почти инвалид», нуждалась в более квалифицированной медицинской помощи, чем могла получить в Чотоне.

Местный аптекарь из Олтона «не претендует на то, что способен справиться» с болезнью, писала Джейн, и поэтому потребовался более опытный врач. За советом обратились в Винчестер, «где есть больница и превосходные врачи» и куда Джейн должна была поехать «на несколько недель, чтобы посмотреть, что еще может сделать мистер Лайфорд, чтобы вернуть мне сносное здоровье».

Больница в Винчестере, основанная в 1736 году, в 1758-м переехала в красивое новое здание, спроектированное Джоном Вудом из Бата. Будучи первым подобным учреждением за пределами Лондона, больница имела высокую репутацию и даже привлекала студентов-медиков из столицы. Она содержалась за счет средств, собираемых по подписке среди богатых людей. Больничные палаты предназначались для бедняков, и, кроме того, туда не брали смертельно больных. По обоим критериям Джейн не подходила для больницы, но ее лечили в частном порядке, в арендованной квартире. Ее посещал главный врач больницы Джайлз Кинг Лайфорд. Этот мистер Лайфорд приходился племянником старому мистеру Лайфорду из Бейзингстока, который докучал Джейн на балу в Мэнидон-парке, где она танцевала с Томом Лефроем. Жизнь Джейн совершила полный оборот.

Джеймс и Мэри Остин предоставили свою карету, чтобы отвезти Джейн и Кассандру из Чотона в Винчестер, и Джейн с гордостью писала, что она стала «изящным и транспортабельным инвалидом». «Миссис Дж. Остин проявила необыкновенную доброту, одолжив карету!» – признавалась Джейн. Но это было меньшее, что Джеймс и Мэри Остин могли сделать для своей сестры, поскольку поместье миссис Ли-Перро должно было достаться им, а не ей.

Поездка прошла без происшествий, хотя Джейн волновалась за Генри, который ехал рядом с каретой верхом и промок до нитки. Он «сопровождал нас верхом на лошади, – писала она, – почти всю дорогу под дождем», как будто это был похоронный кортеж.

Комнаты Джейн и Кассандры находились на втором этаже дома № 8 (современный адрес) на Колледж-стрит, принадлежавшего миссис Дэвид. Хозяйка входила в число попечителей больницы, и ей принадлежали несколько домов на этой улице. Квартиру для сестер нашла и арендовала их подруга, миссис Хиткоут, в девичестве Элизабет Бигг, которая жила со своей сестрой Алетеей на соседней улице.

В первом из сохранившихся писем Джейн рассказывается о том, как она вместе с Элизабет и Алетеей веселилась на балу. Четыре одинокие женщины, подруги с ранней юности, теперь вновь были вместе. Джейн с Кассандрой приезжали к Элизабет и Алетее в Винчестер на Рождество 1814 года и останавливались в их просторном и гостеприимном кирпичном доме № 12 (в настоящее время № 11) на Кэсидрел-Клоуз. И теперь Элизабет и Алетея «все для них приготовили и сделали все, что могли, чтобы это печальное временное жилье было удобным».

Алетея, подобно Джейн и Кассандре, осталась незамужней. В отношении Элизабет, судьба которой сложилась иначе, Джейн, по всей видимости, испытывала смешанные чувства. Единственная из четырех подруг, она в тридцать три года поступила не так, как Джейн, и вышла замуж. Ее мужем стал вовсе не пылкий юный возлюбленный, а мужчина в два раза старше ее, пребендарий собора, владевший домом на Кэсидрел-Клоуз. Он довольно скоро и очень кстати умер, оставив Элизабет сына, фамилию и уважение в обществе, которого лишены старые девы. Это позволило Элизабет проходить через средний возраст, наслаждаясь самым высоким статусом, доступным для женщины в Георгианскую эпоху: вдовы, распоряжающейся своей жизнью и своими деньгами. Может быть, Джейн, глядя на беззаботную жизнь подруги в красивом большом доме рядом с собором, сожалела о том, что так часто говорила «нет»? Или с грустью размышляла, что теперь могла бы дать Кассандре комфортный дом, как Элизабет Алетее, если бы согласилась на предложение брата сестер Бигг? Утешением для Джейн могло стать открытие, что подруги были для нее не просто подругами. Сестры Бигг и Кассандра – это семья, которую она сама для себя выбрала.