В гостях у Джейн Остин. Биография сквозь призму быта - [145]

Семья примирилась с неизбежным. Джеймс Остин написал сыну в Оксфорд, чтобы тот был готов «к тому, что может принести следующее письмо», а Каролина, дочь Джеймса, писала: «Теперь мне кажется, что я недостаточно любила и ценила ее». Джейн навестили братья, даже Чарльз, который приехал, несмотря на тяжелую болезнь дочери. Во вторник 19 июня он писал: «Видел ее дважды за вечер – очень боюсь, в последний раз в этом мире, поскольку доктора не надеются на выздоровление».

Но затем жестокий цикл болезни повторился, и Джейн стало немного лучше. Мэри Остин уехала домой, а миссис Остин сообщала, что ее младшая дочь «очень приободрилась и чувствует себя гораздо лучше… появилась надежда по крайней мере избежать смерти».

35 Последнее пристанище

Молитесь за меня.

Последние слова Джейн Остин

Ближайшим к домику на Колледж-стрит молитвенным домом был не собор, а церковь Святого Свитина, расположенная в старой каменной сторожке, охранявшей ворота в древних городских стенах. К Джейн вернулись ясность мышления и творческие силы, и теперь ее вдохновлял святой Свитин.

Джейн раньше уже сталкивалась со святым Свитином. Ее родители венчались в посвященной ему церкви в Бате, и там же был похоронен ее отец. Сам святой Свитин умер в Винчестере, и его останки были перезахоронены в тогдашнем новом Винчестерском соборе 15 июля 971 года. Согласно легенде, святой очень рассердился, что потревожили его прах, и сделал так, что в городе целый день шел проливной дождь.

Впоследствии погода в день святого Свитина использовалась как предсказание: дождливый день предвещал сорок дней ненастья.

15 июля 1817 года Джейн написала стихотворение, выразив в нем надежду, что дождь не начнется и не помешает винчестерским скачкам. Родственники были недовольны этим последним произведением писательницы, называя его «шуткой, в которой перемешаны усопший святой и винчестерские скачки».

Но по какой-то необъяснимой случайности этот последний пример творчества Джейн содержит отважное заявление о ее силе и стойкости. Она пишет от лица святого Свитина, обладающего властью над погодой, но в ее словах странным образом содержится пророчество: «Меня не победить». «Когда мы в могилах, то, значит, ушли? О нет, я бессмертен!» – пишет Джейн. Кто-то – по всей видимости, Кассандра – впоследствии подчеркнул эти слова в рукописи Джейн.

Она была абсолютно права. Мы действительно считаем ее бессмертной. Ровно два дня спустя, 17 июля, боль вернулась.

Тем не менее в последние месяцы жизни Джейн считала, что на нее снизошло благословение. «Чем жить до глубокой старости, – писала она Энн Шарп, – я бы предпочла умереть сейчас, благословленная нежной привязанностью своего семейства, – прежде чем я переживу их или их любовь ко мне».

Джейн с любовью пишет о семье, но если мы обратимся к ее жизни на Колледж-стрит, то… не обнаружим там родственников. После смерти Джейн Остины называли ее дочерью прихода, членом дружной, счастливой семьи. Но в последние дни из всех братьев и сестер рядом с ней была только Кассандра – краткие визиты не в счет. Джейн больше никогда не увидит свою мать. В начале июля Джеймс вернулся из деловой поездки в Лондон, но, похоже, не дал себе труда преодолеть еще шестнадцать миль, чтобы попрощаться с сестрой. Не приехал также Фрэнк из Чотона. Только Генри и Чарльз, «особенные» младшие братья Джейн, нанесли ей прощальный визит – но даже они не остались с ней до самого конца.

Пустоту заполнила другая семья Джейн – одинокие женщины, воспетые в этой книге. На соседней улице жили сестры Бигг, рядом все время находилась Кассандра. Единственным членом клана Остинов, кто приехал в Винчестер, чтобы ухаживать за Джейн, была Мэри.

Она вернулась домой в Стивентон, думая, что Джейн пошла на поправку, но теперь Кассандра попросила ее приехать снова, «потому что сиделку нельзя оставлять на ночь; ее несколько раз заставали спящей». На первый взгляд кажется странным, что Мэри, которую Джейн так часто и так язвительно критиковала, была единственным членом семьи, которая предложила реальную помощь. Но Мэри Остин в девичестве звали Мэри Ллойд, а Мэри и Марта Ллойд были лучшими подругами Джейн и Кассандры. Мужчины приезжали с краткими визитами, выражали свое сочувствие и уезжали, а женщины объединялись и окружали больную заботой.

Джеймс следил из Стивентона за новостями и сообщал сыну, что «симптомы болезни, которые возобновились после четырех-пяти дней в Винчестере, не ослабевают, и мистер Лайфорд сказал нам открыто, что ее состояние безнадежно… при таком пульсе болезнь не может тянуться долго».

На Колледж-стрит Джейн вставала с постели и с 9 утра до 10 вечера лежала «на диване». Но ела она вместе с Кассандрой «довольно аккуратно, могла обслуживать себя и переходить из одной комнаты в другую». Она по-прежнему не теряла надежды и писала подруге, что «один раз меня выносили на улицу в портшезе, и я хочу это повторить, а еще пересесть в кресло-каталку, когда позволит погода».

Но вскоре Джейн не смогла даже писать. У нее оставались только любовь окружающих и письма. Ее преданным корреспондентом была Фанни Найт. «Я никогда не забуду, – впоследствии говорила ей Кассандра, – свидетельств любви, которые ты ей выказывала во время болезни, когда писала те добрые, забавные письма». Она рассказывала, как Джейн брала каждое письмо, «читала его сама, потом давала мне, а потом недолго, но довольно оживленно обсуждала со мной его содержание». Но в то же время «слабость лишала ее того интереса ко всему, которым она отличалась». Однажды Кассандра спросила ее, хочет ли она чего-нибудь, и Джейн в ответ процитировала слова Христианина из «Путешествия пилигрима»: «Ничего, только умереть». Кассандра, в точности как в книге, ответила ей лишь «жалобным плачем».