В горах Словакии - [55]

На следующий день в назначенный час Эдуард был на десятом километре. По обочине шел представительный господин в светлом костюме и широкополой шляпе, в больших темных очках и с аккуратной рыжеватой бородкой. Эдуард притормозил машину, открыл дверку, сказал:

— Здравствуй, Богуслав. Рад тебя видеть.

— Здравствуй, Эд. — Коцика втиснулся своей могучей фигурой на переднее сиденье, потеснив Эдуарда. — Ты прекрасно выглядишь.

— Ты тоже.

— Не скажи. Это я для встречи с тобой навел марафет.

— Я вспоминаю наш последний разговор, — продолжал Эдуард. — Ты тогда говорил, что придет час, когда тебя и таких, как ты, правительство Бенеша позовет душить коммунистов.

— Разве оно уже позвало? — И усмешка скользнула по губам Коцики. — Коммунисты в правительстве потеснили самого Бенеша. Поверь моему слову: пройдет немного времени — и Готвальд сядет в кресло президента.

— И это обязательно случится, если я, ты и другие наши единомышленники будем бездействовать. Я для того вызвал тебя, чтобы поговорить об одном важном деле, — властным голосом сказал Эдуард. От Коцики это не ускольуло, тот посмотрел на него с растерянной улыбкой, но промолчал. Эдуарду это и нужно было, и он сразу перешел делу.

— С сегодняшнего дня, как принято говорить у военных, парадом командовать буду я. — И, бросив на Коцику пристальный взгляд, спросил: — Тебя устраивает такой шеф?

— Я готов подчиняться хоть сатане, если он хорошо будет платить, вытащит меня из леса и спасет от веревки.

— Все это я сделаю, — твердо сказал Эдуард.

— Какой реальной силой ты обладаешь, чтобы казнить или миловать?

— Пусть тебя это не волнует. Если говорю, значит, какой-то силой обладаю. Как только русские покинут Чехоловакию, я легализую тебя и твоих людей. Вы вернетесь в город, получите работу — может быть, в полиции.

— Спасибо, — хмуро отозвался Коцика, не веря словам Эдуарда. — Раз ты всемогущ, то не будем терять время и вернемся к главной теме нашей встречи.

— Коммунисты переходят к открытым действиям, — сказал Эдуард и рассказал о требованиях рабочих, которые они предъявили директору.

— Брайжек!.. Вот в кого бы я с удовольствием разрядил пистолет. — И Коцика стиснул кулак. — Как же он ловко околпачил нас и гестаповцев! Если надо, мы его уберем.

— Рано, он нам пригодится в одной игре.

— Ты хочешь предложить мне участвовать в ней?

— Угадал. Я хочу с твоей помощью не только отбить атаку Брайжека, но и сокрушить его.

— Конкретно, что я должен делать?

— Взорвать надстройку вспомогательного цеха!

— Да-а, дела-а, — проговорил Коцика, растягивая слова. — Я должен хорошо подумать. Нам, наверное, придется встретиться еще раз, и тогда обо всем договориться.

— Конечно, — согласно кивнул головой Эдуард.

— Тебя не волнует, что в результате взрыва будут жертвы?

— Их не должно быть, — протестующе поднял руку Эдуард. — Нужно заложить такой заряд, который бы только вызвал пожар или аварию.

— Пусть будет по-твоему, — думая о чем-то своем, сказал Коцика. — Когда увидимся?

— Завтра в восемнадцать часов на том же месте. Если согласишься, я передам тебе подробный план.

— Договорились.

* * *

В те минуты, когда Эдуард прощался с Коцикой, Александр Морозов и Иван Исаев входили во двор дома Брайжека. Окна и двери были распахнуты настежь, из кухни доносились запах жареного мяса и стук ножей.

— Хозяева дома? — спросил Александр, останавливаясь у крыльца.

— Дома, — отозвалась Дагмара и вышла их встречать. — Ой, ребята, я бы с удовольствием обняла вас, да руки в муке. — И она подставила щеку для поцелуев. — Иван, я тебя не видела с октября прошлого года. Какой ты стал красивый и важный.

— За что сражались? Все же в победителях ходим, почему бы не поважничать, — целуя Дагмару в обе щеки, сказал Иван. Он отступил на шаг, оглядел ее с ног до головы. — Да и ты, смотрю, расцвела!

— Дагмара, ты почему гостей держишь у порога?

Из кухни вышла статная женщина в светло-зеленом платье, поверх которого был надет цветной фартук. Она смотрела на Александра и Ивана, чуть прикрыв глаза, и улыбалась мягкой улыбкой.

— Моя мама, пани Марта, — сказала Дагмара. — А это мои русские друзья.

— По рассказам дочери я вас такими и представляла. Прошу в дом. Дагмара, займи гостей, а я пойду на кухню, у меня еще много дел.

— Ни папы, ни наших парней пока нет, — сказала Дагмара, провожая их в свою комнату. — Отец задерживается. Из Праги приехал ответственный работник ЦК партии. Сейчас на заводе проходит заседание партийного комитета. Ладислав и Горан вот-вот должны подойти.

В комнате у широкого окна, выходившего во двор, стоял письменный стол, на котором лежала открытая тетрадь. Страницы ее были исписаны убористым почерком. Задержав на ней взгляд, Александр сказал:

— Сочинительством занимаешься?

— Говорят, что люди воспоминания пишут в конце жизни. А я вот принялась за них сейчас. Захотелось написать обо всем, что пережила за последние годы, об отце, о подпольщиках, о партизанах Словакии, восстании. Ведь я с пятнадцати лет помогала отцу и лучше других знаю, как ему опасно и трудно было работать.

— Пиши. Может быть, мы с Иваном когда-нибудь прочитаем твою книгу, — сказал Александр.