В горах Словакии - [54]

Нет, не зря пан Витер хочет, чтобы Брайжек с рабочими вошел в состав комиссии, чтобы ключ от надстройки попал им в руки. Ключ — разгадка всему! И Эдуард представил, как, заполучив ключ, Брайжек поднимется по решетчатой металлической лестнице, откроет дверь и войдет туда. Перед ним распределительные щиты с рубильниками. Можно сделать замыкание и вызвать пожар, а можно подложить взрывчатку и... Он вздрогнул, ошеломленный этим открытием. Организовать взрыв, всю вину за последствия свалить на коммунистов. Вот тебе и проба сил!

Сначала Эдуарду стало жутко от этой мысли, к которой раньше его пришел пан Витер, но чем дальше думал он, тем больше убеждался в том, что взрыв или авария — единственная возможность отразить атаку коммунистов.

Постепенно Эдуард успокоился и подумал о том, что для осуществления такой акции потребуются исполнители. Пан Витер хочет выйти на Коцику, видимо хорошо понимая, что осуществить диверсию может только он. «А стоит ли сводить пана Витера с Коцикой? — подумал Эдуард, и чувство протеста зародилось в нем. — Свести — значит признать за ним главенство, а самому остаться мальчиком на побегушках. Нет, этого не будет! У русских юные Морозовы командуют батальонами и полками, вершат историю, а я так и буду смотреть в рот тем, кто принял мюнхенское соглашение и теперь с помощью молодых сил хочет удержаться у власти! Шутите, пан Витер! Не выйдет!»

* * *

В это же время на другой половине дома пан Витер сидел за игорным столиком и раскладывал пасьянс. Он почти не следил за картами, за мелькавшими королями, дамами, десятками, которые ложились ровными рядами на полированной поверхности столика. Не карты занимали его сейчас, а те же мысли, что и Эдуарда.

Пан Витер был доволен, что сегодня удалось расшевелить Эдуарда, заставить его задуматься над смыслом и значением того, что он ему говорил. «Пусть разбирается, — подумал пан Витер, сгребая карты и складывая их в колоду. — Все равно придет к нужному решению. Иное дело Камил Ворлик, старый Ворлик».

Пан Витер тяжело вздохнул, пальцы его замерли, стиснув колоду. Он сгорбился, точно под тяжелой ношей, лицо изменилось от резко обозначившихся морщин. Ему сейчас не хотелось думать о Ворлике-старшем, но мысли невольно возвращались к нему. Пану Витеру предстояло решить судьбу своего друга.

Когда фашистская Германия подошла к краху, правление компании серьезно задумалось над судьбой директоров предприятий. Все они преданно служили нацистам, жестоко эксплуатировали рабочих. Никто им этого не забудет и не простит. Теперь встал вопрос, есть ли какая-нибудь возможность сохранить их не в ущерб делу, смогут ли они в новых условиях проводить старую политику, держать в повиновении рабочих, давать высокую прибыль. На последнем заседании правления в день падения Берлина было решено послать своих представителей на заводы, установить, насколько тот или иной директор пригоден для дальнейшей работы. Ворлик, эта старая, но уже изжившая себя лиса, хорошо послужил компании в молодые годы и особенно в оккупацию, может уходить в отставку. Так подумал пан Витер после разговора Ворлика с Брайжеком, когда тот дал понять, что борьба не окончена, прошлое никогда не будет забыто и каждому воздадут по заслугам. Это был приговор Ворлику, и пан Витер согласился с ним. Камила Ворлика надо устранить под благовидным предлогом и назначить директором Эдуарда. Но для этого нужен неотразимый повод, который бы вынудил Ворлика-старшего самому оставить вой пост. Такой повод наметился, и довершит дело собственными руками Эдуард, который хорошо понял, к чему должен стремиться.

* * *

У Томаша Ондрачека была скромная должность — дворник — и ничем не примечательная внешность: круглое заплывшее лицо, маленькие, как пуговки, глазки, бесцветные брови, неизменная угодливая улыбка. О второй его должности — осведомителе гестапо во время оккупации — знал узкий круг людей. Когда Коцика со своими полицейскими ходил в лес, он сказал Эдуарду, чтобы тот через Томаша ржал с ним связь.

Каждый день утром и вечером Томаш исправно мел свою улицу, приветливо кланялся прохожим, разговаривал с соседями, помогал старикам поднести сумки с продуктами, заглядывал в магазины и пивные, толкался у проходной завода, запоминал все, о чем говорили люди, что происходило вокруг. С приходом советских войск он мало находился дома, ходил, выглядывал, вынюхивал, два раза в неделю исчезал из города, встречался со связным Коцики Петричкой, передавал ему добытые сведения и новости.

По утрам, направляясь на работу, Эдуард всегда проезжал по улице, где жил Томаш. Завидев машину, Томаш начинал кланяться. Эдуард небрежно кивал ему и, не снижая скорости, проезжал мимо. Но в это пасмурное утро, когда моросил мелкий дождь, Эдуард остановил машину возле дворника и стал поправлять стеклоочистители. Томаш подошел к нему, кланяясь. Не обращая на него внимания, Эдуард тихо сказал:

— Завтра в восемнадцать часов на десятом километре от города пусть ожидает меня Коцика.

— Слушаюсь.

Эдуард сел в машину и поехал на завод. Он тщательно продумал все детали предстоящей встречи. С первых слов Коцика должен понять, что в лице Эдуарда имеет руководителя, которому должен служить верой и правдой, что теперь его судьба и судьба «лесных волков» во многом зависит от тех решений, которые будет принимать он, Эдуард Ворлик.