В горах северного Прибайкалья - [19]

Очень хотелось увидеть Савелия Михайловича Толстихина — человека чудесной души, доброго, нежного сердца, прекрасного друга. Он был одним из лучших рыбаков на северном Байкале и свое рыбачье счастье умел найти в любом уголке озера. Никто не умел талантливее Саввы принять случайного гостя — в крошечной избушке, на всякий случай прикрытой парусом.

Ждали мы встречи и с Анатолием Татариновым, Тольчей, — лаборантом заповедника, нашим верным, добродушным спутником во многих прежних походах.

Но больше всего меня влекло к очень близкому мне в то время человеку — Семену Климовичу Устинову, научному сотруднику заповедника. Долгие годы нас связывала с ним крепкая дружба. Вместе мы работали в заповеднике, вместе ходили вокруг Баргузинского хребта, вместе мечтали работать плечо к плечу. Но очень скоро жизнь разбросала нас по разным углам необъятной Руси.

8 августа задолго до восхода солнца, «лодку починя и парус скропав», мы пошли за море. Лодка была еще совсем новой, и поэтому вся «починка» ее состояла в установке паруса.

Хатабыч выпилил две доски, проделал в них дырки для мачты и закрепил доски на лодке — одну на дне, другую на бортах. Парус был сшит из куска нетолстого брезента. За несколько часов лодка была готова к путешествию. В последний момент Хатабыч почувствовал себя не очень хорошо и не смог участвовать в поездке. Его спальный мешок был выгружен, а на его место положен мешок Велижанина.

Байкал был абсолютно спокоен. Мечта наша о легком северо-западном ветре оказалась тщетной — на гладкой поверхности озера нигде не появлялось даже сколько-нибудь заметной ряби.

Через несколько часов мы стали заметно уставать и решили сменяться на веслах каждый час. Лодка шла вперед ровно и медленно — когда после завершения перехода мы подсчитали среднюю скорость, она оказалась 3,6 километра в час, хотя каждый из нас греб в полную силу.

Нам нужно было проплыть не менее восьмидесяти километров на юго-восток. Мне хорошо знакомы очертания пиков и мысов Баргузинского хребта — лодка шла прямым ходом к мысу Черному.

В двадцати километрах от берега над лодкой пролетела первая крупная бабочка. Она летела очень точно с востока на запад, пересекая Байкал по наименьшему расстоянию. Бабочка пронеслась с очень большой скоростью в пяти метрах над поверхностью Байкала и почти рядом с нашей лодкой. Несмотря на то что она пролетела не менее пятидесяти километров, в ее полете совершенно не чувствовалось усталости.

Вскоре показалась вторая бабочка, которая летела в том же направлении и на той же высоте. Всего за день пути мы видели около десяти бабочек, перелетающих через Байкал. Наблюдать за бабочками можно было только в очень неширокой полосе и только в том случае, если они пролетали достаточно близко к нам. Если ширину этой полосы условно ограничить ста метрами, то легко подсчитать, что через каждый километр водного пространства Байкала за день пролетело около ста бабочек. Всего же за этот день Байкал пересекли с берега на берег тысячи бабочек.

Наше наблюдение позволяет лучше понять роль Байкала как зоогеографической границы. Семьдесят километров водного пространства — не препятствие для проникновения некоторых форм животных с одного берега на другой. Тем не менее многие птицы — овсянка-дубровник, обыкновенная пустельга, филин и некоторые другие — на восточном и западном побережье Байкала представлены самостоятельными подвидами, иногда заметно отличающимися внешним обликом.

Не являясь серьезным препятствием для расселения многих видов насекомых, птиц и других представителей животного царства, даже содействуя расселению некоторых животных, Байкал все же служит довольно заметной зоогеографической границей. Проникновение особей с западного на восточное побережье Байкала настолько незначительно, что это приводит к образованию самостоятельных подвидов. Это явление особенно заметно среди птиц, возможно, что оно будет открыто и среди насекомых.

Все бабочки принадлежали к роду ванесса. Летом этого года энтомолог Н. Г. Джолова наблюдала массовое размножение этих бабочек в Забайкалье, на островах Селенги. Позднее ей удалось выяснить, что массовое размножение этих бабочек происходило во многих местах Забайкалья. Вполне вероятно, что интенсивный перелет бабочек через Байкал был вызван их массовым размножением в Забайкалье.

Наступил вечер, и вскоре стало совсем темно. Черной стеной приближался Баргузинский хребет. Нам казалось, что он уже совсем рядом. Передавая друг другу весла, мы каждый раз надеялись, что больше не придется сменять гребца. Но проходил час за часом, берег был по-прежнему далеко, мы снова и снова сменяли друг друга на веслах, и снова приходилось сжимать их до крови натертыми руками.

Только глубокой ночью под лодкой наконец зашипела прибрежная галька. Места были хорошо знакомы, и мы поняли, что подошли к берегу немного севернее мыса Черного. До Давше оставалось еще километров десять, но мы решили переночевать здесь и уже утром добраться до центральной усадьбы заповедника. Переезд через Байкал продолжался двадцать два часа, за это время мы по одиннадцать раз успели смениться на веслах.