В горах северного Прибайкалья - [20]

Мы вытащили лодку на берег, расстелили на пляже спальные мешки, проглотили по нескольку кусков слежавшейся каши, заняв ее холодной водой из Байкала, а лотом залезли в спальные мешки и заснули как мертвые.

Проснулись мы довольно поздно. Байкальский хребет и озеро у горизонта ярко освещало солнце, но у подножия Баргузинского хребта еще чувствовалась ледяная прохлада. От нашего дыхания спальные мешки за ночь покрылись белым инеем и затвердели, как на морозе. Спали мы одетые, не снимая шапок, и совсем не ощущали холода, а может быть, просто не чувствовали его в тяжелом сне.

Дул небольшой ветерок с севера, и мы решили взять его к нам в помощники. Побросав в лодку спальные мешки, отошли от берега и поставили парус. Он затрепетал, выгнулся, потом сильно надулся — лодка медленно поплыла к югу. Но ветер был слишком слаб, и нам пришлось помогать ему, снова взявшись за весла.

Лодка плавно обогнула мыс Тоненький, и вот уже впереди за высоким и крутым мысом Немьянда показался поселок Давше. Его оранжевые домики ярко горели на солнце. За ними начиналась тайга, уходящая вверх по черным отрогам гор, которые казались черными только внизу, а дальше становились белесыми и прозрачными, как в голубом тумане, и наконец замыкались высокой зубчатой стеной с четко выделявшимся треугольным пиком.

Здесь, в одном из этих сосновых домов, я прожил почти безвыездно четыре года; здесь все напоминало о прошлом и было родным и близким до боли в сердце. Велижанин впервые попал в эти места и сейчас был обуреваем первыми, самыми непосредственными и яркими впечатлениями.

Лодка подошла к берегу около устья реки Давшинки. Над обрывом террасы, упирающейся в галечниковый пляж, показалась высокая широкоплечая фигура. Это Устинов вышел посмотреть на странную и неизвестно откуда появившуюся посудину. Он узнал меня только тогда, когда подошел к нам вплотную. Мы крепко обнялись.

Вечером не было конца рассказам и воспоминаниям. Пришел Дедушка Постников и Тольча. Савелий Михайлович ставил сети где-то в районе рыбачьей Сосновки, поэтому не смог участвовать в этой встрече. Устинов отдал нам свое ружье на все время экспедиции, и мы могли завтра же утром, не теряя ни одного дня, отправляться обратно. Спали мы эту ночь особенно крепко и спокойно.

Байкал решил сыграть с нами неприятную шутку. Проснувшись, мы услышали грохот прибоя и после, стоя на берегу, долго наблюдали за тем, как тяжелые крутые валы с яростью трамбовали берега. Шторм не прекращался до вечера 15 августа. Все эти шесть дней нам пришлось бродить по берегу Байкала, ожидая малейшей передышки, и с ненавистью смотреть на все новые и новые буруны, вскипающие на горизонте. За ним, за этим неровным, бугристым горизонтом остался наш лагерь и наши товарищи.

На седьмой день, утром, мы решили трогаться в путь, хотя море еще окончательно не успокоилось и его поверхность тяжело вздымалась размеренной мертвой зыбью. С нами собирались поехать сотрудники метеорологической станции, соблазнившиеся урожаем смородины в пади реки Хибелена. Перед самым выездом они изменили своему решению, и нам с трудом удалось уговорить их «отбросить» нас на моторной лодке подальше от берега. Мозоли на руках еще не совсем зажили, и снова идти на веслах через Байкал у нас не было прежнего желания.

Моторная лодка быстро удалялась в сторону открытого моря. В двадцати километрах от берега нас выгрузили из нее, и мы попрощались с нашими проводниками. Моторка завернула в сторону Давше и вскоре скрылась из глаз. Мы снова остались одни среди высоких пологих валов мертвой зыби. До базового лагеря оставалось еще километров пятьдесят, и нужно было спешить браться за весла.

Лодка, плавно покачиваясь на волнах, медленно продвигалась вперед, туда, где над водой кружилось несколько сизых чаек. Они летали над каким-то небольшим овальным предметом, плававшим на воде, иногда садились на него отдохнуть, а затем снова поднимались в воздух.

В том месте, где крутились чайки, на воде плавала мертвая нерпа — одна из напрасных жертв весенней охоты, во время которой много тюленей уходят ранеными от охотников и погибают подо льдом. Толстый слой подкожного жира хорошо держит нерпу на поверхности воды, не давая ей утонуть. Мы обрадовались этой находке, решив использовать ее для привады на медведей.

Когда лодка была уже где-то в центре Байкала, мы увидели еще одну мертвую нерпу и тоже взяли ее с собой. Эти находки убедили нас в том, что нерпы очень долго держатся на воде, а те из них, которые оказываются в центре озера, остаются на воде до поздней осени и даже вмерзают в лед.

Тащить за собой двух тюленей было довольно трудно, скорость лодки заметно упала. Мы гребли с большим напряжением, выбивались из сил, но желание добыть медведя было так велико, что хотелось во что бы то ни стало дотянуть тюленей до берега. В это время года медведи уже почти не выходят из тайги. Там они с азартом разрывают норы бурундуков со свежими запасами кедровых орехов.

Устроить охоту на медведя можно только с помощью привады.

К вечеру, когда берег был совсем близко и мы считали себя уже почти дома, неожиданно с севера потянул довольно сильный ветер. Нас стало быстро относить к югу. За какой-нибудь час лодку отнесло от лагеря так далеко, что уже не оставалось надежды добраться до него раньше ночи. Нужно было срочно выбросить нерп и нажать на весла. Но расстаться с ними мы никак не могли.