В горах северного Прибайкалья - [21]
Вдруг на воде увидели какую-то точку. Она росла, быстро приближалась к нам. По-видимому, нас догоняли наши утренние попутчики.
Предположения оправдались. Вскоре лодка подошла к нам и взяла на буксир наш резиновый понтон. Моторист не знал точного месторасположения нашего лагеря, совершенно случайно взял намного южнее, и только это помогло нам встретиться.
Через два часа мы были уже на базовом лагере, среди друзей, чувствовали огромное облегчение и жаждали немедленно начать работу, чтобы успеть рассчитаться за дни вынужденного ожидания.
Ружье, привезенное из Баргузинского заповедника, сослужило нам неоценимую службу. С его помощью отряду удалось добыть много интересных птиц, и в их числе два новых для Прибайкалья вида арктических коньков — сибирского и краснозобого. Поездка за Байкал оказалась ненапрасной.
Через несколько месяцев после возвращения отряда в Иркутск мы, как обычно, сидели в своей лаборатории, обрабатывая экспедиционные сборы. Раздался телефонный звонок. Я взял трубку.
— Нам нужно поговорить с одним вашим научным сотрудником… — Голос в трубке назвал мою фамилию.
— Я у телефона.
— А, очень хорошо. Скажите, пожалуйста, вы что, действительно переплыли Байкал на резиновой лодке? Дело в том, что в редакцию поступила об этом информация, и мы хотим уточнить некоторые детали.
В первое мгновение сообщение это произвело на меня неприятное впечатление. Я подумал о том, что нас будут упрекать за неоправданный риск. В этом была своя правда, и сейчас я хорошо понимал это. Но я понимал это, по-видимому, только потому, что поездка осталась далеко в прошлом, а в чем была правда, когда мы остались без ружья в самый разгар работы, — вопрос спорный.
— Да, — осторожно сказал я, — мы действительно переплыли через Байкал на резиновой лодке, но об этом не нужно писать.
— Нет, нет, что вы, это очень интересно, — ответил мне голос в трубке, в котором я начал узнавать одного из корреспондентов «Восточносибирской правды», — драгоценный материал для воскресного номера.
— Об этом не нужно писать, — еще раз попросил я.
— Ну нет, теперь уже поздно. Статья набрана и завтра утром вы будете иметь удовольствие ее прочитать.
На другой день, 23 ноября, под заголовком «Через Байкал на… резиновой лодке» в газете появилась небольшая заметка — довольно правдивая, не очень назидательная и не без чувства юмора. Кончалась она так:
«Благополучное плавание О. Гусева и А. Велижанина — результат многолетней тренировки и хорошего знания местных условий. Желающих повторить этот рекорд следует серьезно предупредить: такая попытка чревата самыми серьезными последствиями, если ее предпринимает неопытный пловец.
«Пересечение Байкала на резиновой лодке, пожалуй, второе в истории судоходства на сибирском море плавание на столь маломерном судне. Первым следует считать легендарное пересечение Байкала в «омулевой бочке», воспетое в старинной песне, если таковое имело место».
НА МЫСЕ РЫТОМ
В нашей крутой губе, неслучайно называвшейся За-воротной, уже несколько дней стояла бригада бурят-нерповщиков, возвращавшихся с промысла. Охотники разделывали добычу и поджидали оставшихся в море товарищей. Утром 19 июня они собирались отплыть в Онгурены и с большой охотой согласились захватить нас с собой. Нам нужно было экономить бензин, и такая оказия — крайне полезна.
Когда пришло время отчаливать, наша лодка с подвесным мотором была привязана в хвост каравана, и дора — передовая моторная фелюга — стала аккуратно выводить лодки из бухты.
До двенадцати часов дня над Байкалом стоял очень густой туман. Несколько раз мы совершенно теряли берега. В таких случаях дора, боясь потерять ориентировку, поворачивала к берегу и шла на ощупь вдоль пего. Подходя почти вплотную к берегу и чудом не врезавшись в камни, она круто разворачивалась и снова шла вдоль побережья.
Туман был так густ, что мы, находясь в доре, иногда совершенно теряли из виду нашу лодку, идущую четвертой в хвосте каравана. Я достал записную книжку и хотел описать туман, но через несколько минут бумага сделалась такой мягкой и влажной, что карандаш оставлял на ней лишь малопонятные тусклые знаки. Такие сильные туманы стояли в этих местах почти ежедневно, начиная с 10 июня.
Караван бурят-нерповщиков представляет собой любопытное зрелище. Впереди каравана идет мотодор, или дора, как любовно называют ее буряты, — мощная и крепкая лодка типа морской шлюпки, оснащенная мотором-дизелем мощностью в двадцать лошадиных сил. Он удобен тем, что работает на солярке. В дору помещаются личные вещи членов бригады, запасное горючее и оружие.
За дорой следует обычно крупная лодка сетовуха, имеющая форму обычных байкальских рыбачьих лодок, но только раза в три крупнее. За сетовухой идут три маленькие лодки-подъездки. Они могут быть привязаны в кильватер друг за другом или сбоку доры и сетовухи. На сетовуху грузят добычу, а на подъездках, прикрываясь белым парусом, охотники подъезжают к нерпе.
