В честь пропавшего солдата - [7]
Дверь грохочет, я слышу, как человек уходит в своих деревянных башмаках.
Пока он уходит, женщина идёт следом продолжает разговор, громко крича о стране.
Затем она замолкает и я слышу стуки на кухне.
Мне кажется, что женщина никогда не вернется обратно.
Наступает тишина. Только тиканье часов, висящих позади, нарушает её.
Когда она возвращается, моё лицо мокро от слёз. Она вытирает фартуком мои щёки, но её молчание теперь дружелюбное и внимательное.
«Ну, мой мальчик, — говорит она и ставит чемодан на стол, — ты устал? Хочешь пить?»
Я отрицательно качаю головой. Она кажется не сердится, что я не девочка, лёд тронулся.
Она открывает мой чемодан.
«Не так много», — говорит она, проверяя его содержимое.
Она вытаскивает и держит моё полотенце в восхищении.
«Красивая штука».
Она держит его перед собой.
«Так много цветов. Это конечно очень дорогая вещь».
Я смотрю на него: это кусочек родного дома.
Она сидит напротив меня у другого окна и чистит картофель.
«Когда все придут домой, мы поедим».
Её глаза пронзают меня насквозь. Слышны только звук ножа, очищающего картофель и тиканье часов.
Время от времени порывы ветра ударяют в окно. Я оглядываюсь на часы: только половина десятого.
Я с любопытством впитываю окружающие меня запахи, звуки и формы.
Пожалуй, даже время отличается: здесь оно идет медленно и вяло.
Кажется, со вчерашнего дня прошла целая вечность.
Я задрёмываю, а когда изумленно просыпаюсь, то вижу, как женщина почистила картофель и укладывает его в кастрюлю. Я решаю бодрствовать, кто знает, что может со мной случится…
На противоположной стене висит небольшая деревянная доска. «Где царит любовь, там Господь командует», написано на ней. Я знаю что такое любовь и что такое командовать. Командовать можно собакой. Иди сюда. Место. Вон.
Господь есть Бог, конечно, но…
«Сколько тебе лет?» — Снова испытующий взгляд.
«Одиннадцать. Я только что перешёл в шестой класс».
«Одиннадцать, как мы и думали. Это хорошо, вы вместе сможете делать домашние задания».
Она выходит из комнаты, и я послушно следую за ней.
Во дворе она наполняет кастрюлю водой и бросает туда картофель.
В пристройке, используемой как кухня, она ставит кастрюлю на плиту.
Она энергично забрасывает дрова в печь и сильно ворошит их. Летят искры.
«Твоя мама готовила на печи?»
Я киваю, боясь, что она может меня выгнать и поэтому решаю соглашаться с ней во всем.
На мгновение я вижу мою маму в летней теплой, светлой кухне, балконная дверь открыта, и я играю снаружи.
Большой круглый зад женщины неуклонно движется в мою сторону, она подметает каменный пол.
Она отталкивает меня твёрдой рукой со своего пути в сторону открытой двери.
Дрожа от холода, я выхожу за ней и смотрю на дамбу, лежащую параллельно горизонту.
Я слышу море: где-то за ним Амстердам.
Когда женщина возвращается в дом, я не решаюсь остаться снаружи и послушно следую следом.
Я сажусь на стул у окна и жду. Тикают часы. Я начинаю дремать и испуганно просыпаюсь, когда слышу у входной двери шум голосов, который вдруг замолкает.
Голос девочки спрашивает: «Он сидит в гостиной?»
Я вижу, как поворачивается дверная ручка.
3
…Это картофель с мясом. Без овощей. Два больших блюда стоят на столе, во главе которого отец семейства.
Время от времени кто-нибудь молча наполняет свою тарелку, например долговязый парень рядом со мной делает это уже в третий раз.
Я разглядываю сидящих за круглым столом. Кроме меня ещё шестеро детей. Все светловолосы, все крепкого телосложения и молчаливы. Они едят, сгорбившись за столом, будто напряженно работают, и не проявляют никакого интереса ко мне.
Я чувствую себя рядом с ними худым и маленьким, и стараюсь, чтобы мои действия над тарелкой были незначительны и малозаметны. Стараюсь подносить ко рту небольшие куски.
В стратегически благоприятные моменты я стараюсь быстро и незаметно укусить и проглотить. Я осязаю эту вкусную сытную пищу.
Очень скоро я насыщаюсь и начинаю ощущать свинцовую тяжесть в теле и усталость.
Вязкая волна тепла, обжигая, поднимается из желудка вверх. Я цепляюсь пальцами за края стула и думаю о доме…
Всё больше людей наполняют с шумом комнату, среди них только мальчик и девочка примерно моего возраста, да еще одна хромая девочка явно младше меня. Она ковыляет по комнате, опираясь на стол или на стену.
Позже всех пришли старшие дети; большой, узловатый парень, который пожал мне руку и представился «Попке», и громкоголосая девушка с пухлыми грудями под облегающем платьем. Она вошла, громко говоря, но когда увидела незнакомого мальчика, тотчас резко замолчала, словно бы в доме был больной или покойник.
Они рассматривали меня: незнакомый маленький мальчик в их доме, сидящий на неудобном стуле.
После небольшого, неловкого молчания они стали переговариваться друг с другом шёпотом.
Время от времени я слышал их приглушённый смех. Когда я посмотрел в их сторону, одна из девочек рассмеялась и быстро вышла из комнаты.
Так было до тех пор, пока отец командным тоном не сказал: «Прекратите это сейчас же».
Он вошёл в дверь в чёрных носках, в старых, слишком коротких штанах на худом теле.
С небольшой кривоватой усмешкой он доброжелательно меня осмотрел.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.