В черной пасти фиорда - [5]
Поднимаю перископ и устанавливаю: мы приближаемся к точке сброса первой мины. Теперь время полной воды — расчеты наши оказались правильными.
Кораблей поблизости нет, шхуна давно скрылась из виду, а отдаленные шумы мелких судов в вершине залива нам не помеха. Можно начинать.
Мины ставят по-разному: банками, в линию, змейкой… Мы наметили первый из упомянутых способов[5]. Банки расположим в разных местах фиорда. В двух банках будет по семь мин, в одной — шесть.
Лодка поворачивает вправо, направляясь к западному берегу фиорда. Оголенные скалы, местами запорошенные снегом, хорошо просматриваются, видны ориентиры — мысы, вершины гор. Нацеливаю в их сторону глазок перископа, беру отсчеты азимутального круга и передаю данные штурману, а он, прокладывая пеленг за пеленгом, уточняет место лодки на крупномасштабной карте.
Подходим как можно ближе к урезу воды (корабли противника наверняка держатся приглубого берега). Лодка разворачивается и ложится на боевой курс.
— Ставить мины!
Слышится щелчок, и на счетчике появляется цифра — единица. Для надежности с кормы репетуют:
— Первая вышла!
В кормовых — седьмом и восьмом — отсеках горячая пора, герои дня теперь минеры. Величко стоит у левой трубы, Юров — у правой. С получением команды «Ставить мины» они поворачивают маховичок реостата. Приглушенно жужжит мотор, установленный на амортизаторах. Мощные агрегаты передвигают мины, находящиеся в трубе (и лежащие там встык), на расстояние, равное одной мине. Тогда крайняя вываливается наружу и тонет. На дне остается якорь, а мина автоматически от него отделяется, всплывая на заданную глубину. Кстати, некоторые представляют мину рогатым чудовищем. Наши были цилиндрические и гладкие; шары с «рогами» сейчас можно увидеть только в кино и музеях.
Мины сбрасываются поочередно то из левой трубы, то из правой. Минерам помогают старший электрик Борис Егунов и трюмный Иван Пухкало. Все работают четко и синхронно. Лейтенант Апрелков фиксирует по секундомеру время выхода двух смежных мин. Этот так называемый временной интервал играет важную роль в постановке. Эффективность заграждения достигается и направлением мин по отношению к предполагаемому курсу неприятельских кораблей, и расстоянием между минами, поэтому скорость лодки при этом надо держать точно.
— Последняя мина первой банки выставлена! — доложил штурман.
Пройдя немного по курсу, мы совершаем новый маневр, ложимся на другой галс и ставим вторую банку. Четко, без каких-либо заминок, завершается работа и над третьей банкой.
Замечу, что, как всегда, мы ставили мины на углубление, рассчитанное на подрыв крупных кораблей противника. Малые же суда, принадлежавшие норвежским рыбакам, могли безопасно плавать над минами. После войны мы с удовлетворением узнали, что малые рыболовные суда действительно не пострадали (подрывы на плавающих минах не в счет).
Штурман фиксирует координаты минного заграждения, и лодка ложится на курс, ведущий к выходу из фиорда.
Обратно идем веселее, и не потому, что нас подгоняет попутное течение, — чувствуется общая приподнятость настроения экипажа, тон репетований становится бодрее, на лицах улыбки, задорно блестят глаза… А как же! Трудное задание выполнено, опасность позади.
Стемнело. В перископ видны только черные берега фиорда и просвет впереди. Уходим на глубину и двигаемся далее по счислению. Придерживаемся западного берега, чтобы не напороться на злосчастную отмель, из-за которой у нас сорвалась атака.
Спускаюсь из рубки в центральный пост. Здесь уже находится Новиков, вернувшийся из кормовых отсеков.
— Как там наши минеры? — спрашивает его старпом.
— Хорошо и слаженно работали, — рассказывает Яков Романович. — На клапанах, рубильниках и реостатах манипулируют так же виртуозно, как музыканты на флейтах и тромбонах. Словом, минеры — отлично сыгранный оркестр! Понравился мне Величко, его действия отработаны до автоматизма. Юров тоже молодец: рослый детина, а изворачивается в узком отсеке эдаким живчиком.
Новиков снова заводит разговор о русском «Крабе». Я понял, на что он намекает. Действительно, может показаться странным — «Краб» имел водоизмещение почти в три раза меньше, чем наша лодка, а принимал 60 мин. Но у нас не сравнимое с ним остальное вооружение, да и мина не та. Уж если корабль противника подорвется на ней, то ему несдобровать. Но дело не только в тактико-технических данных. Нам очень дорога боевая слава «Краба», что совершенно правильно подчеркивал Яков Романович. И я тут же, в центральном посту, без ущерба управления лодкой, кратко рассказал о конструкторе М. П. Налетове, создавшем первый в мире, превосходный по тем временам отечественный подводный минный заградитель, о том, как 27 июня 1915 года «Краб» поставил у Босфора минное заграждение, на котором подорвался немецкий крейсер «Бреслау». Завершили мы беседу выводом: нам, советским подводникам, надо гордиться боевыми успехами своих соотечественников, а тактику боевого использования минного оружия совершенствовать, двигать вперед.
Штурман доложил о выходе из фиорда, а вскоре из акустической рубки передали:
— Слышна работа мотора, очень близко!
На всех фотографиях он выглядит всегда одинаково: гладко причесанный, в пенсне, с небольшой щеткой усиков и застывшей в уголках тонких губ презрительной улыбкой – похожий скорее на школьного учителя, нежели на палача. На протяжении всей своей жизни он демонстрировал поразительную изворотливость и дипломатическое коварство, которые позволяли делать ему карьеру. Его возвышение в Третьем рейхе не было стечением случайных обстоятельств. Гиммлер осознанно стремился стать «великим инквизитором». В данной книге речь пойдет отнюдь не о том, какие преступления совершил Гиммлер.
В этой книге нет вымысла. Все в ней основано на подлинных фактах и событиях. Рассказывая о своей жизни и своем окружении, я, естественно, описывала все так, как оно мне запомнилось и запечатлелось в моем сознании, не стремясь рассказать обо всем – это было бы невозможно, да и ненужно. Что касается объективных условий существования, отразившихся в этой книге, то каждый читатель сможет, наверно, мысленно дополнить мое скупое повествование своим собственным жизненным опытом и знанием исторических фактов.Второе издание.
Очерк этот писался в 1970-е годы, когда было еще очень мало материалов о жизни и творчестве матери Марии. В моем распоряжении было два сборника ее стихов, подаренные мне А. В. Ведерниковым (Мать Мария. Стихотворения, поэмы, мистерии. Воспоминания об аресте и лагере в Равенсбрюк. – Париж, 1947; Мать Мария. Стихи. – Париж, 1949). Журналы «Путь» и «Новый град» доставал о. Александр Мень.Я старалась проследить путь м. Марии через ее стихи и статьи. Много цитировала, может быть, сверх меры, потому что хотела дать читателю услышать как можно более живой голос м.
Алан Фридман рассказывает историю жизни миллиардера, магната, политика, который двадцать лет практически руководил Италией. Собирая материал для биографии Берлускони, Фридман полтора года тесно общался со своим героем, сделал серию видеоинтервью. О чем-то Берлускони умалчивает, что-то пытается представить в более выгодном для себя свете, однако факты часто говорят сами за себя. Начинал певцом на круизных лайнерах, стал риелтором, потом медиамагнатом, а затем человеком, двадцать лет определявшим политику Италии.
«История» Г. А. Калиняка – настоящая энциклопедия жизни простого советского человека. Записки рабочего ленинградского завода «Электросила» охватывают почти все время существования СССР: от Гражданской войны до горбачевской перестройки.Судьба Георгия Александровича Калиняка сложилась очень непросто: с юности она бросала его из конца в конец взбаламученной революцией державы; он голодал, бродяжничал, работал на нэпмана, пока, наконец, не занял достойное место в рядах рабочего класса завода, которому оставался верен всю жизнь.В рядах сначала 3-й дивизии народного ополчения, а затем 63-й гвардейской стрелковой дивизии он прошел войну почти с самого первого и до последнего ее дня: пережил блокаду, сражался на Невском пятачке, был четырежды ранен.Мемуары Г.
Русский серебряный век, славный век расцвета искусств, глоток свободы накануне удушья… А какие тогда были женщины! Красота, одаренность, дерзость, непредсказуемость! Их вы встретите на страницах этой книги — Людмилу Вилькину и Нину Покровскую, Надежду Львову и Аделину Адалис, Зинаиду Гиппиус и Черубину де Габриак, Марину Цветаеву и Анну Ахматову, Софью Волконскую и Ларису Рейснер. Инессу Арманд и Майю Кудашеву-Роллан, Саломею Андронникову и Марию Андрееву, Лилю Брик, Ариадну Скрябину, Марию Скобцеву… Они были творцы и музы и героини…Что за характеры! Среди эпитетов в их описаниях и в их самоопределениях то и дело мелькает одно нежданное слово — стальные.