В бурном потоке - [11]
Ворота казармы распахнулись, длинная колонна вылилась на улицу; шли шеренгами — четверка за четверкой, с тяжелым снаряжением, в новых защитного цвета шинелях и стальных шлемах, но без оружия, — это чешская маршевая рота, оружие она получит лишь на фронте, после распределения ее солдат среди более надежных войск. Горстка женщин пыталась прорваться через цепь заграждения. Большинству это не удалось, но некоторые все же проскользнули и, плача, махая руками, побежали рядом с колонной. Что это? Как будто ветер донес вместе с туманом какую-то мелодию? Нет, никто не поет. И все-таки в ушах у Ранкля звучит проклятущая песня, которую он слышал в первые недели войны, при отступлении из Сербии, от строптивых чешских резервистов:
Серая рота исчезла за углом Кармелитской улицы. Боснийцы построились и двинулись следом. Их горнист заиграл марш пехотинцев, но очень странно, как-то низко и глухо. Вот исчез уже за углом и последний ряд — словно голубоватая волна с красным гребнем. Несколько мгновений еще доносился отзвук марша, затем растаял и он.
Приостановленное движение возобновилось. Однако извозчик все еще стоял. Ранкль высунулся из окна:
— В чем дело?
Кучер указал на мостовую. Он выронил кнут.
Ранкль заорал:
— Да вы что — рехнулись? Я, что ли, должен поднять вам кнут?
Вместо ответа кучер распахнул одеяло, в которое был завернут. Ног у него не было.
— Дело в том, что я пристегнут ремнями, — жестко пояснил он. — Жена пристегивает меня вечером, когда я выезжаю, а утром, когда я возвращаюсь, опять отвязывает.
Ранкль несколько раз с трудом проглотил слюну, прежде чем выдавил из себя вопрос:
— А что случилось… Я хочу сказать — вы инвалид войны?
— Да, сударь. А откуда же еще? Но мне сократили пенсию на сорок процентов. Какая-то сволочь донесла. Я, дескать, могу заниматься своей профессией и без ног. Хорош порядок, нечего сказать. Да не будь у меня семьи, я уж десять раз повесился бы.
— Ну-ну-ну, крепитесь, стисните зубы и не приходите в отчаянье. Нынче всем трудно. Я вот, например, тоже получил ранение… Франц Фердинанд, подними ему кнут! Каждый из нас должен сказать себе: сейчас у нас, может, и бывают трудности, но когда мы победим — все в мире будет по-другому.
Извозчик взял протянутый ему Францем Фердинандом кнут и снова спрятал под одеяло свои культи.
— Мне-то уже все едино, сударь. Пусть мы даже выиграем войну. Лишь бы все это кончилось. — Он натянул вожжи. — Но-о-о, Глория!
Ранкль сделал движение, словно хотел остановить его, но потом весь как-то осел, точно опустевший мешок. Занятый только своей победоносной особой, он, в сущности, не ведал сомнений. А если, как сегодня, они внезапно заставали его врасплох, он испытывал то, что испытывают взрослые, не «успевшие» отболеть корью в детстве: она нападает на них с особым коварством, и они боятся умереть. Охваченный липкой волной уныния, Ранкль смотрел, как мимо него проплывает тусклый фасад кармелитской церкви Санта-Мария-де-Виктория. В этой церкви хранилось знамя австрийской армии, которая anno[12] 1620 разгромила восставших чехов перед стенами города — у Белой горы{5}. Ранкль махнул рукой. Что сталось с плодами этой победы? Завяли, засохли, забыты! У чешской гадюки вырванные ядовитые зубы давно уж отросли. Удастся ли их выломать еще раз? Или она стала слишком могучей? Неужели сумерки богов уже отбрасывают впереди себя свою леденящую тень?
Словно очнувшись от видений смерти, Ранкль вздрогнул, когда извозчик остановился перед его домом. Он чувствовал, что Франц Фердинанд исподтишка наблюдает за ним, и выскочил из экипажа.
— Живо! Бегом! Умыться, переодеться и в школу!
Дверь в квартиру была заперта, и ключ торчал изнутри.
— Не хозяйство, а черт знает что. — Ранкль нажал звонок и, не отнимая пальца от кнопки, стал колотить по обивке двери кулаком.
Кухарка советника по строительству Матезиуса с четвертого этажа сейчас же подошла к перилам лестницы, чтобы пошпионить. Ранкль, конечно, не поднял головы и не доставил ей этого удовольствия. Между обеими семьями существовала исконная вражда из-за того, чья очередь пользоваться прачечной; а потом, Матезиус выписывал чешскую газету, и ходили слухи, что он масон.
Ранкль забарабанил еще громче. Наконец в квартире послышались шаги. Открыла незнакомая женщина в белом халате. Ранкль отпрянул. Незнакомка присела.
— Целую ручку, — сказала она, — поздравляю с младенцем, господин профессор! — Она протянула ему руку, все стало ясно. — Я акушерка, у вашей супруги были преждевременные внезапные роды. Ничего удивительного, она же переволновалась из-за смерти отца, но все обошлось отлично. Сейчас ваша супруга спит, и ее ни в коем случае не следует тревожить, даже господину профессору. Но вы можете быть совершенно спокойны. Поздравляю.
— Так, так, великолепно, — пробурчал Ранкль, сунул акушерке последние пять крон, которые у него еще оставались, и вознамерился пройти мимо нее в ванную.
Однако она остановила его:
— Разве вы не хотите взглянуть на ребеночка, господин профессор? К нему-то вы ведь можете войти… Нет, не там! В кабинете! Извините, я пойду вперед… Так, вот здесь. Посмотрите, какой младенец, ну разве не картинка?
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Комический рассказ печатался в 1893 г. в журнале «Вестник иностранной литературы» (СПб.) №№ 2, с.113-136, № 3, с.139-186, переводчик Д. В. Аверкиев.
В романе известного польского писателя Валерия Лозинского (1837-1861) "Заколдованная усадьба" повествуется о событиях, происходивших в Галиции в канун восстания 1846 года. На русский язык публикуется впервые.
Дочь графа, жена сенатора, племянница последнего польского короля Станислава Понятовского, Анна Потоцкая (1779–1867) самим своим происхождением была предназначена для роли, которую она так блистательно играла в польском и французском обществе. Красивая, яркая, умная, отважная, она страстно любила свою несчастную родину и, не теряя надежды на ее возрождение, до конца оставалась преданной Наполеону, с которым не только она эти надежды связывала. Свидетельница великих событий – она жила в Варшаве и Париже – графиня Потоцкая описала их с чисто женским вниманием к значимым, хоть и мелким деталям.
«Горящий светильник» (1907) — один из лучших авторских сборников знаменитого американского писателя О. Генри (1862-1910), в котором с большим мастерством и теплом выписаны образы простых жителей Нью-Йорка — клерков, продавцов, безработных, домохозяек, бродяг… Огромный город пытается подмять их под себя, подчинить строгим законам, убить в них искреннюю любовь и внушить, что в жизни лишь деньги играют роль. И герои сборника, каждый по-своему, пытаются противостоять этому и остаться самим собой. Рассказ впервые опубликован в 1905 г.
Желтоплюш, пронырливый, циничный и хитрый лакей, который служит у сына знатного аристократа. Прекрасно понимая, что хозяин его прожженный мошенник, бретер и ловелас, для которого не существует ни дружбы, ни любви, ни чести, — ничего, кроме денег, презирает его и смеется над ним, однако восхищается проделками хозяина, не забывая при этом получить от них свою выгоду.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.