В Большом театре и Метрополитен-опера. Годы жизни в Москве и Нью-Йорке. - [44]

Здесь самое подходящее место и время рассказать о той же проблеме на гастролях балета и оркестра театра в Японии в 1973 году. Мы сыграли там три балета для японского телевидения – NHK, записавшего на видео спектакли «Спартак», «Лебединое озеро» и «Ромео и Джульетта». Ни один солист не получил ни одной иены – ни Васильев с Максимовой, ни Владимиров с Бессмертновой, ни другие солисты. Ничего. Все деньги – возможно, что, учтя уроки Парижа, – были забраны Посольством. Имел ли к этому делу какое-либо отношение посол Олег Трояновский неизвестно. Зато было известно, что Фурцева взяла в Посольстве более семи тысяч долларов на покупку видео аппаратуры для сына своего мужа Фирюбина. Возможно, что это и была часть тех денег, которые не были заплачены за телевизионные выступления звёздам балета Большого театра. А вскоре разгорелся скандал в связи со строительством личной дачи Фурцевой в Крыму. Сегодня в Википедии приводится список благодеяний министра Фурцевой. Трудно сказать, что перетянет на весах в её действиях на посту министра. Но всё же эпизод в Токио был для неё не случайным. Это было оскорблением прославленных солистов балета. Понятно, что с ними такое случалось не раз. Просто в Токио слишком много людей узнало об этом. А вот отрывок из письма известного дирижёра И. Блажкова флейтисту-солисту Науму Зайделю по поводу исполнения музыки композитора Андрея Волконского и реакции на это «светлейшей»:

«Я Вас внешне тоже помню. Когда я периодически приезжал из Ленинграда для работы с БСО, в основном в моих программах играл Корнеев, но мне кажется, что и с Вами в каких-то произведениях мы встречались. И ещё мы были связаны одной идеей Андрея – ведь своё „знаковое“ сочинение „Странствующий концерт“ на стихи рубаи Омар Хаяма он написал в 1968 г. для Давыдовой, Вас, Маркиза, Пекарского и меня. Я не успел осуществить премьеру этого сочинения в Ленинграде, поскольку за исполнение новой музыки, в том числе и сочинений Волконского, по указанию Фурцевой я был уволен с должности дирижёра Ленинградской филармонии…»

Пусть и этот эпизод будет на весах благодеяний госпожи министерши Фурцевой.

* * *

После отъезда из Москвы в 1979 году, о чём речь будет впереди, у меня не сохранилось никаких записей – иногда я делал дневниковые заметки для себя, совершенно не помышляя в 60-70-е годы о писании каких-либо воспоминаний. Поэтому сегодня лучше всего остановиться на запомнившемся. Самая важная часть музыкальных, а не общих воспоминаний вошла в главу «Дирижёры Большого театра». Поскольку мне довелось, кажется до сей поры единственному члену оркестра Большого театра работать также в оркестре Метрополитен-опера в Нью-Йорке, то здесь хочется остановиться на двух спектаклях – одном в Москве и одном в Нью-Йорке. В обоих случаях у меня навсегда осталось ужасное чувство соучастия в каком-то скверном деле. Вот эти два спектакля: балет «Иван Грозный» в Большом и опера-оратория Шёнберга «Моисей и Аарон» в Метрополитен-опера.

12. Балет «Иван Грозный» на сцене Большого театра

В течение моих почти тринадцати лет работы в Большом театре балеты Прокофьева «Золушка», «Ромео и Джульетта», «Каменный цветок», шли довольно часто. Я не знал никаких постановок, кроме тех «классических», которые шли на сцене театра, в неизменном виде долгие годы. Ни один балет Прокофьева не носил никакой политической окраски. (Только теперь, в 2012 году я узнал от Г.Н. Рождественского о переинструментовках партитур Прокофьева, сделанных в 40–50 годы.)

Трудно сказать, сделал ли бы подобный балет сам Прокофьев по специальному заказу, но в 1975 году в Большом театре поставили новый балет «на музыку Прокофьева» под названием «Иван Грозный». Вот что написал об этом внук великого композитора:

«…музыка Прокофьева – это мощнейший локомотив. Первым в заголовке афиши или программы будет стоять имя Прокофьева. Это работает безошибочно. Этим можно прикрыться. Беспроигрышный вариант. Отсюда – гениальные авторы с их интерпретациями, версиями, видениями и т. д. „Золушка“ – увы – не единственный пример. Тот же хореограф бесцеремонно обошёлся с балетом „Ромео и Джульетта“ (речь здесь идёт о новых, современных постановках – А.Ш.) в Большом, бесконечные «пытки» достаются музыкальной сказке «Петя и Волк», старинный уже балет «Иван Грозный» являет собой просто бесцеремонное обращение (советское время!) с целым рядом произведений Прокофьева (у которого такого балета просто нет)… Существует – именно существует – достаточно много композиторов, молодых и не очень, которые с радостью бы приняли заказ на новое произведение. Почему же талантливые хореографы и постановщики не обратятся к ним с заказом новой музыки?»

Такого балета у Прокофьева нет… Что ж, нет, так сделаем! Коммунисты и не такие крепости брали! Если надо, если есть этот самый «заказ» или внятные намёки на него, то и сделать можно всё в кратчайшие исторические сроки и с именем самого Прокофьева, а не какого-то малоизвестного молодого или не очень молодого композитора, как советовал внук великого композитора.

За мои годы в Большом театре ничего более ужасного на его сцене во всех отношениях мне видеть не приходилось. Сцены сумасшествия, некрофилия (чего стоит одно «Адажио» с трупом!), буйство зверских инстинктов в массовых сценах. Нет, мне этот спектакль казался тогда, как видится и теперь, самой ужасной и отвратительной поделкой, прославляющей беспредельный тоталитаризм, спектакль, воспевавший силу и насилие, низменные инстинкты маньяка, оправдывающего все средства для достижения великой цели – создания единодержавной и единоличной власти! Наверное, было тогда не случайным, что многие спектакли были полностью закуплены для своих сотрудников специальными учреждениями. Тоже, конечно, публика, но весьма специфическая.