Узник моего сердца - [89]

Галопом спустившись по склону, Лэр увидел, как столкнувшись, лошади не удержались и упали в снег. Когда он остановил жеребца, перебросил ногу через седло и спрыгнул, барахтающиеся лошади уже встали на ноги.

Он подбежал к Николетт и поднял ее из снега.

– Ты ранена? – он задыхался от ужаса.

Николетт не могла ничего сказать. Ей нечем было дышать. Наконец ей удалось прошептать:

– О Боже, ты жив! Я так боялась! – и обвила его руками за шею, целуя.

– Ты не ранена? – повторил де Фонтен, ощупывая ее тело, чтобы убедиться самому.

– А король? – воскликнула она. – Где король?

Лэр забыл о короле, единственной его мыслью было спасти Николетт.

Когда они нашли короля, тот, стоя в снегу на коленях, пытался подняться. Его также сбросило с седла. Лэр помог Филиппу встать на ноги. Король был весь в снегу, одежда изорвана, руки исцарапаны. В тяжелой ткани его плаща торчала стрела. Король отстранил Лэра и вырвал стрелу. В ярости он сломал древко, украшенное перьями, и бросил его в снег.

Охотники, те, кто ехал позади короля, и те, кто вернулся с ложного следа, собрались на лугу, создавая еще большую неразбериху.

Король приказал слугам найти лучников и арестовать. Только сейчас он начал искать оруженосца. Тот лежал мертвый, стрела торчала из его груди. Филипп с болью воскликнул:

– Эта стрела предназначалась мне! О Боже! Они намеревались убить меня!

Через несколько минут лучники были схвачены. Это были, несомненно, люди де Конше, так как их одежду украшали его знаки. Брошенные к ногам короля, они во всем сознались и стали умолять о пощаде, зная, что пощады не будет.

Неожиданно толпа заволновалась, когда приблизился еще один всадник. Рауль де Конше качался в седле, склонившись набок. Кровь стекала по пальцам, впитываясь в плащ и оставляя на ткани темный след.

– Предатель! – закричал король. – За свою измену ты умрешь на дыбе!

Де Конше с пепельно-серым лицом наклонился и соскользнул на землю.

Изабелла молча наблюдала за этой сценой. В отличие от других, она оставалась в седле. Ее лицо, обрамленное мехом капюшона, напоминало маску.

Де Конше попытался заговорить.

– Я действовал не один, – его голос дрожал, на губах показалась кровь.

Испуганный взгляд Изабеллы остановился на де Севри и де Варенто. Они выступили вперед с кинжалами в руках.

Де Конше, шатаясь, сделал несколько шагов к королю.

– Вы полагаете, я единственная змея? – его глаза остановились на Изабелле.

Казалось, она очнулась от злобного взгляда. Лицо исказилось, она взвизгнула:

– Убейте его!

Де Севри и де Варенто прыгнули вперед, глубоко пронзив кинжалами грудь де Конше. Его тело обмякло, упало на снег.

– Довольно! – прокричал король, жестом приказывая слугам схватить обоих. Филипп был уверен, что они не менее виновны, чем де Конше. Вопреки их планам он остался жив, но предательство ранило его сердце. Филипп повернулся к дочери и голосом, в котором прозвучало обвинение, спросил:

– Изабелла, что вы скажете обо всем этом?

Бледное, красивое лицо Изабеллы превратилось в ужасную маску. Она не произнесла ни слова в ответ, но быстро повернула лошадь и поскакала прочь.

Николетт следовало бы почувствовать, что она отомщена, но девушка ощутила лишь печаль. Прижавшись к Лэру, она не могла не сочувствовать королю. Его сыновья были дураками, а единственная дочь, во всем похожая на него, замыслила убийство отца, чтобы удовлетворить свою алчность и жажду власти.

Король, постаревший буквально на глазах, дрожа, повернулся и спросил:

– Где мальчик, который ехал за мной? Взгляд упал на Лэра.

– Де Фонтен? – сказал он, пораженный.

– Да, сир. Я нарушил приказ об изгнании и должен умереть за верность королю, что и произойдет. Но я не мог позволить им убить вас.

Король опустил дрожащую руку на его плечо.

– Ты полагаешь, я столь бессердечен? Твое изгнание окончено!

Затем обратил свой взор на мальчика, чьи короткие темные волосы вились вокруг лица. Он сразу же понял, что эти прекрасные черты принадлежат не мальчику, а молодой женщине. Взглянув в большие темные глаза, Филипп тотчас же узнал, что это его невестка Николетт Бургундская.

Лэр сразу понял сомнения короля и быстро воспользовался предоставившейся возможностью.

– Ее имя Одетта Друэ. Она камеристка Николетт Бургундской и ваша верная подданная, – осмелев, Лэр продолжил: – Ее хозяйка находится в Гайяре при смерти, – он затаил дыхание, ожидая реакции короля.

Страх сжал горло Николетт. Она слишком хорошо знала предательскую натуру Филиппа. Он может их осудить. Разве они не нарушили приговор Совета?

В суматохе на лугу метались люди и лошади, подминая замерзший снег. Отдаленный лай собак, преследующих убегающего кабана, доносился с дальних холмов.

Наконец, ровным голосом король произнес:

– Вы спасли мне жизнь, де Фонтен. Чем я могу вознаградить вашу преданность?

– Я прошу лишь свободы и права жениться на Одетте Друэ, милорд, – Лэру показалось, что в светлых глазах короля вспыхнула искра чувства.

Король был коварен. Но все прекрасно понял и увидел возможность положить конец личной проблеме, касающейся Николетт Бургундской. Он спросил:

– Вы говорите, узница умирает?

– Да, милорд.

Что-то похожее на улыбку скривило губы короля.