Узник - [31]

Внезапно на меня нахлынула туманная пелена полусна, в котором я видела, как Ричард перекручивает шею Максу, и тот катится вниз по лестнице, ударяясь о лежащего внизу Энтони… Как одним ударом о стену он разбивает уже поврежденный мной прежде, череп Мэнди… Как уходит вглубь гостиной, в сторону вскоре заглохших криков Лидии… Наблюдая за происходящим из пелены тумана, я вдруг вспомнила, как два месяца назад, в похожем состоянии, лежала на этом же месте и так же не понимала, что именно происходит.

Когда все были убиты (я была уверена в их смерти), Ричард начал подниматься по лестнице ко мне. Всё вокруг с каждой секундой становилось более расплывчатым и конкретно в этот момент, лежа на лестничной площадке и впадая в беспамятство, я жалела о том, что последним, что я увидела перед смертью, была смерть других людей.

— Только быстро, — попросила я, когда Ричард остановился возле меня. Как только он нагнулся ко мне, я провалилась во тьму. Всё произошло и вправду быстро, и даже безболезненно.

XXVII

Зачем живет человек? Раньше я думала, что человек живет ради потребления чего-либо, соответственно он — потребитель. Однако, справедливо будет заметить, что он такой же потребитель, как и производитель. Он производит то, что сможет удовлетворить его потребности. Наверное, я умерла потому, что устала бегать по этому замкнутому кругу.

Оказывается, после смерти чувствуешь тепло и тяжелую, хотя и приятную вибрацию в области живота. Чувствуешь всё это достаточно долго, а когда вибрация временами исчезает, душе становится легче лететь в высокое никуда. Но вибрация, а с ней и тяжесть, непременно снова и снова возвращается, то и дело оттягивая взволнованную душу вниз. Хорошо, что тепло не исчезает никогда. Последние дни моей жизни были слишком холодными, отчего сейчас моей душе хотелось хорошенько отогреться.

Я достаточно долго парила в темноте, когда назойливая вибрация снова вернулась в область моего живота, заставляя меня резко упасть вниз и начать захлёбываться тяжелым дыханием. Сразу после падения передо мной появился расплывчатый оранжевый свет и тёмная человеческая фигура. Я медленно моргнула, позволяя глазам привыкнуть к видению. У меня на животе лежал Маффин, а в ногах сидел Ричард, читая огромную, развёрнутую газету. Еще несколько секунд он не замечал меня, как вдруг повернул голову в мою сторону. О, нет! Снова умирать!

— Только давай быстро, — прошептала я и, тяжело выдохнув, закрыла глаза.

— Что быстро? — непонимающе спросил он и, судя по интонации, он улыбнулся.

— Придуши меня подушкой, — не открывая глаз, пояснила свою и без того очевидную мысль я.

Я почувствовала, как Ричард поднялся, и я уже ожидала начала своих секундных мук, но ничего не происходило, что и заставило меня раскрыть глаза. Ричарда в комнате не было, а на моём животе продолжал лежать наглый кот. Хотя мне и было тяжело удерживать откормленную зверюгу на себе, я всё равно не хотела спугивать своего теплого друга, поэтому я начала аккуратно осматриваться по сторонам. Оказывается, я лежала на своём широком диване, на белоснежной пышной подушке, укрытая тёплым одеялом. Комнату ярко освещал полыхающий во всю силу камин, а за окном тихо падали огромные хлопья снега.

Я засмотрелась на снегопад, поэтому не сразу заметила, как Ричард вернулся.

— У тебя, по-видимому, помутнение рассудка — ты до сих пор не убил меня, — несмотря на все усилия, язык у меня во рту едва ворочался.

— Конечно легче тебя прикончить, но есть и другой вариант. Я тебе уже однажды говорил о том, что изначально я не собирался убивать последнюю из друидского рода, однако Таммы меня всё равно иссушили, дабы перестраховаться. У меня раньше был план, который, после предательства со стороны твоих предков посредством моего заточения, я решил не исполнять, а попросту убить тебя при первой возможности, чтобы больше не мучиться. Но я изменил своё решение после того, как ты не вернулась домой, и я всю последующую неделю думал о тех муках, которые приготовили для тебя Переяроки. В итоге я решил, что если ты выживешь — я дождусь, пока тебе исполнится девяносто лет, после чего собственноручно тебя прикончу.

— О-о-о, — простонала я, — ты мазохист. Обрекаешь себя не только опасности перейти во владение к Переярокам, если они доберутся до меня быстрее, чем я успею состариться, но и на крайние муки ожидания моей смерти.

— За последующее десятилетие я уничтожу оставшихся Переяроков — в конце концов, это ведь моя задача — после чего позволю тебе дожить до дряхлости.

— А вдруг со мной случится несчастный случай?

— Не переживай — ты будешь находиться под моим пристальным присмотром.

— Всю жизнь? Ты не мазохист — ты садист.

— Тебе нужно поесть…

— Садюга, — улыбаясь, дразнила я, — садист…

— Ты не представляешь, на что мне пришлось пойти, чтобы заполнить твой желудок, пока ты была в бессознательном состоянии. Так что я скорее мазохист, нежели садист. Мне пришлось сварить суп…

— О, да-а-а… Это мука.

— Это только начало мук. Я из ложки вливал в тебя суп, заставляя заглатывать.

Услышав это, я скривилась, представив своё искаженное лицо заляпанное супом.