Узнай себя - [155]
[1986]
Гейзенберг очень хорош. Он остался после 1933 в Германии и так же как я думал о шляпе Вильгельма Телля. Лавина катится; образуй островки — сопротивления? — нет, устойчивости.
Гейзенберг рассказывает, что в январе 1937 на улице Лейпцига дома показались ему далекими, нарисованными, люди прозрачными, из одной душевной схемы; за всем этим рисованным стоял яркий свет. В тот вечер он познакомился с Элизабет Шумахер.
26.2.1986–28.2.1986
Всякий раз, слушая А., поддаюсь этому веянию тишины, покоя, вдумчивости, Заворожен.
12.12.1984
Кто приходит к власти? Тип еще не определился, и возможно в принципе не может определиться, потому что мала воля определить себя, не видно такого.
[?]
Всего хуже себе мы делаем, когда делим на мы и они, власть, мы совестливые, она нет, и полны нравственного негодования. Все не так. Если ты начал требовать от жены, ребенка нравственности, значит уже загубил дело.
Не требуй, не проси. Они сами все знают, видят не хуже тебя. Милость. И едва ли запасные свободнее на той почве, что требовательнее. Левый крикун всего менее свободен и, кстати, всего нужнее власти — для ее фетишизации, ее мифа.
[?]
Да что же это такое, бездонная бочка что ли русский народ? сколько можно в него как в медведя тыкать вилами, травить — мужик с рогатиной выдразнивает медведя из берлоги, медведь на него идет, мужик ставит перед ним рогатину, медведь напирает… Пространством и лесом до самого недавнего времени у нас еще человек был привязан к земле, царь вел себя как покоритель. Сталин — подлинный — выбил из‑под ног у власти самородящую почву, вот кто избавитель. Надо отвыкнуть думать что под ногами толща. А как отвыкнуть, какой привычкой выбить? привычкой к труду? Это апокалиптическое вино, которым упивались, — как от него отвыкнешь? Привычка народа ломить, ломать, лес, землю. Мы и так постоянно работаем, даже ТВ нас меньше развлекает чем заставляет по–своему думать. Вращение механизмов, передвижение масс наша метафизика, наше восприятие природы. Без мчащихся грузовиков, дымящих труб, закоптивших половину планеты, пусть даже закоптить всю, — какую вегетарианскую диету вместо этого предложите такому народу, так идущему на предельные задачи? И не верьте мертвой тишине брошеной деревни, бессилию, грязи: именно на этом онемелом, омертвелом просторе готовится новый неостановимый размах.
Злость, крутость? От готовности, решимости «уломать», от артистизма в конце концов, от подготовки к захвату Европы. Европа и мир захвачены будут, может быть не та Европа что к Западу и не тот мир что на Земле. У русского своя «Америка–Европа» и свой «мир», более сподручный: в виде отстранения тех. «Не нужны», «мы сами». Мир уже у нас в кармане и так, можно сказать; уже накоплено всего довольно, чтобы его уничтожить. На столе уже стоит бутылок довольно, чтобы всем упиться до конца.
Сладкая апокалиптика держит. Не те и другие правы, а те и другие не по существу. Те и другие заглушают правду. На самом деле русский размах и не допускает никаких «устроений» и не имеет никакого отношения к самосохранению. Мысль о «сбережении» какого‑то «русского народа» у нас и не ночевала. Татарин, русский, цыган одинаково полны раздражения.
Тогда один путь, громить? Совсем нет, То раздражение гностическое. Та энергия, горькая, убийственная духовная. За правду. Не в мыслителях, в самом языке правда, которую мир не знает и которая не перестанет, пока мир не узнает, пока она до мира себя не донесет, хотя бы мир сгубив. Непомерная невместимая правда распирает изнутри, не дает минуты покоя, велит поворачивать речи и реки; правда, которую телевизионный мир, лепечущий на своих латинизированных припомаженных шлифованных языках, не знает. Немецкий гигант, брат, восстал и рухнул. Восстает русский гигант и несет свою правду, жестокую, терпкую, гневную на приглаживателей и улаживателей. Какую? Сам не знает какую. Года народов как дни. Свою правду сказал Рим — Москва еще не сказала, скажет. Что Москва не третий Рим, этого еще никто не доказал. Русский Бог, русская страшная правда жива — не в словах, а в крови и в языке, который еще не совсем современный, еще старый. С правдой не шутите.
Лучше помогите. Помогите разродиться. Эти роды будут на весь мир. Что родится? смерть всем? новый строй? бог? Бог, скажут, уже родился. Нет, Бог рождается, рождается всегда. Россия еще живая земля богородица, томится страшной правдой рождающегося, тоскует от обреченности, скорее погибнет чем не донесет свою правду; не съест ее с любым пышным пирогом. Молчите, смотрите и ждите; помогите если можете. Не рожать природа, пока она не мертва и пока ее не умертвили, не может. Не обезболивайте, будет больше боли. Боль есть острее телесной, от которой в телесную бегут, нанося себе раны. Не бегите от той живительной боли, чтобы сохранить жизнь, сберечь. Боль рождения необходимая и спасительная.
Вы, знающие, как можете помочь? Что, стоять при чужих родах? Нет: рожать‑то вы сами и будете, никто кроме вас. Нигде больше правда не прорвется, слова не скажет. Не вы, Русь ее несет, но скажете вы, вы рожающий орган на Руси, не стерилизуйте сами себя.
Статьи В. Бибихина, размещенные на сайте http://www.bibikhin.ru. Читателю надо иметь ввиду, что перед ним - не авторский сборник и не сборник статей, подобранных под ту или иную концепцию. Статьи объедены в чисто технических целях, ради удобства читателя.
В книге проверяется предположение, что наше время можно считать небывалым сдвигом и порогом непредставимой исторической эпохи. Прослеживаются ступени решающего восстания против исторической судьбы в раннем итальянском Ренессансе. Критически оцениваются его типичные характеристики, рассматриваются определяющие фигуры Данте, Петрарки, Леонардо да Винчи, Макиавелли, Гвиччардини. В сравнении новых этических подходов с ренессансной поэтической философией выявляются общие черты возрождения как исторического начала.
Верстка моих старых записей с рассказами и разговорами Алексея Федоровича Лосева заканчивалась, когда пришло известие о кончине Сергея Сергеевича Аверинцева. Говорить об одном, не вспоминая о другом, стало невозможно. Поэтому, а не по какому-нибудь замыслу, эти два ряда записей оказались рядом, связанные между собой только тем, что оба созданы захваченностью перед лицом удивительных явлений, в конечном счете явлений Бога через человека, и уверенностью, что в нашей жизни надо следовать за звездами.Не бывало, чтобы где-то был Аверинцев и это был не праздник или событие.
«Скажу по секрету, я христианин. Для меня величайшее достижение в смысле христианского подвига — исихазм… Как-то в жизни должно быть всё по-другому…Меня привлекает идеал άπλωσις, опрощения; всё настоящее, мне кажется, настолько просто, что как бы и нет ничего. В том же смысле я понимаю и θέωσις, обожение. Человек становится как бы Богом, только не по существу, что было бы кощунством, а по благодати. В опрощении, в обожении происходит возвышение веры над разумом. Ничего рассудочного не остается. И даже о самом Боге человек перестает думать.
Приношение памяти: десять лет без В.В. Бибихина. Текст этой переписки существует благодаря Ольге Лебедевой. Это она соединила письма Владимира Вениаминовича, хранившиеся у меня, с моими письмами, хранившимися в их доме. Переписка продолжалась двенадцать лет, письма писались обыкновенно в летний сезон, с дачи на дачу, или во время разъездов. В городе мы обычно общались иначе. В долгих телефонных беседах обсуждали, как сказала наша общая знакомая, «все на свете и еще пару вопросов».Публикуя письма, я делаю в них небольшие купюры, отмеченные знаком […], и заменяю некоторые имена инициалами.
Автор, кандидат исторических наук, на многочисленных примерах показывает, что империи в целом более устойчивые политические образования, нежели моноэтнические государства.
В книге публикуются результаты историко-философских исследований концепций Аристотеля и его последователей, а также комментированные переводы их сочинений. Показаны особенности усвоения, влияния и трансформации аристотелевских идей не только в ранний период развития европейской науки и культуры, но и в более поздние эпохи — Средние века и Новое время. Обсуждаются впервые переведенные на русский язык ранние биографии Аристотеля. Анализируются те теории аристотелевской натурфилософии, которые имеют отношение к человеку и его телу. Издание подготовлено при поддержке Российского научного фонда (РНФ), в рамках Проекта (№ 15-18-30005) «Наследие Аристотеля как конституирующий элемент европейской рациональности в исторической перспективе». Рецензенты: Член-корреспондент РАН, доктор исторических наук Репина Л.П. Доктор философских наук Мамчур Е.А. Под общей редакцией М.С.
Книга представляет собой интеллектуальную биографию великого философа XX века. Это первая биография Витгенштейна, изданная на русском языке. Особенностью книги является то, что увлекательное изложение жизни Витгенштейна переплетается с интеллектуальными импровизациями автора (он назвал их «рассуждениями о формах жизни») на темы биографии Витгенштейна и его творчества, а также теоретическими экскурсами, посвященными основным произведениям великого австрийского философа. Для философов, логиков, филологов, семиотиков, лингвистов, для всех, кому дорого культурное наследие уходящего XX столетия.
Вниманию читателя предлагается один из самых знаменитых и вместе с тем экзотических текстов европейского барокко – «Основания новой науки об общей природе наций» неаполитанского философа Джамбаттисты Вико (1668–1774). Создание «Новой науки» была поистине титанической попыткой Вико ответить на волновавший его современников вопрос о том, какие силы и законы – природные или сверхъестественные – приняли участие в возникновении на Земле человека и общества и продолжают определять судьбу человечества на протяжении разных исторических эпох.
В этом сочинении, предназначенном для широкого круга читателей, – просто и доступно, насколько только это возможно, – изложены основополагающие знания и представления, небесполезные тем, кто сохранил интерес к пониманию того, кто мы, откуда и куда идём; по сути, к пониманию того, что происходит вокруг нас. В своей книге автор рассуждает о зарождении и развитии жизни и общества; развитии от материи к духовности. При этом весь процесс изложен как следствие взаимодействий противоборствующих сторон, – начиная с атомов и заканчивая государствами.
Жанр избранных сочинений рискованный. Работы, написанные в разные годы, при разных конкретно-исторических ситуациях, в разных возрастах, как правило, трудно объединить в единую книгу как по многообразию тем, так и из-за эволюции взглядов самого автора. Но, как увидит читатель, эти работы объединены в одну книгу не просто именем автора, а общим тоном всех работ, как ранее опубликованных, так и публикуемых впервые. Искать скрытую логику в порядке изложения не следует. Статьи, независимо от того, философские ли, педагогические ли, литературные ли и т. д., об одном и том же: о бытии человека и о его душе — о тревогах и проблемах жизни и познания, а также о неумирающих надеждах на лучшее будущее.