Узнай себя - [157]
26.12.1984
Бердяев пес, заходящийся лаем и подкатывающийся к самым штанинам воров амбарных. Он всего чутче к ритмам революции в 16 году, к которым Блок будет чуток задним числом, Иванов — когда? Об Иванове в 16 году: он хочет всех передакать, любит платформировать. В это же время Розанов, небывалый кот, и жмурится, и ус воротит, и мурлычет, видя суету, как воры уносят из дома уже последнее, и не забывает шипеть на бедного пса, который и к нему подскакивает с лаем, но не куснет.
31.12.1984
Песни коми. Не разбирая слов, их примешь за «русские народные». Жены были туземки, хранили мелодию голоса, обычаи. Ничего не имея права иметь, не сохранили свои инструменты, только живой голос. Инструменты пришельцев. И дети тянулись к пришельцам, потаптывая тихих матерей.
31.12.1984
Бердяев одинокий дух, он нервически обороняет свою крепость и только тогда спокоен, когда ему не мешают спать и мечтать, болеть о мире, судить и рядить. Каждому хотелось бы такой крепости, да не дается.
2.1.1985
Почему люди так хорошо себя ведут. Потому что они как бы смотрят себя в телевизоре, кино и поступают и думают красиво. Пока они в зрительном зале, они могут позволить себе эстетическое поведение, тянутся к красоте. Они бросят это, когда их заденет за живое. А ты и тогда верь красоте, κάλλος.
18.1.1985
Идиотически бессмысленная паника и суета дам. Я понимаю: они жили глупо и слабо, каждая знает, как ее можно судить. Благословенное государство. Одним грозным величием своего присутствия оно умиротворяет страсти. Иначе все почти беспрепятственно раздирали бы друг друга.
21.3.1985
Где тонко, там и рвется. Непонятно, как Бог допускает годами жить во сне. Никто не любит когда будят, и начинают делать бессмысленные жесты, как Н. Т., подскакивать на ходу, кружиться, хотеть назад, в райскую невинность детства. Все говорят много, быстро, сердито, бессмысленно, зарекаются, наставляют, просят. Губят. Падают друг на друга. Оказывается, никто особенно не имел, не хранил своей жизни духа, все жили прислоненно к другим, да не просто, а в их отношении к общему мифу: якобы некие твердокаменные, действующие, давящие «они», которым если не подчиниться, то уже хорошо, благородно и достаточно. Здесь много литературной игры. Вообразить недобрую силу, вообразить свое сопротивление ей.
23.3.1985
Каждый из нас рассчитан на большее, сказал старый Козловский, жалея, что — он! — ничего не сделал. К старости он сложнее лицом, в юности бесподобно прост и лукав. Пронзительный голос, тиранический.
24.3.1985
Можно ли ждать, еще для нынешнего поколения, свежих неожиданностей? Да, В мире может повеять новым. В своей жизни каждый ведь живет только этим.
27.3.1985
Профессора философии и истории Красников и другие говорят о крещении Руси, они похожи на грешников в вязком болоте, и чуть один по недосмотру высунется к какому‑либо смыслу, логике, просто мысли, другие тотчас осаживают его снизу цепкими руками. Они дают «факту принятия христианства» «историческую оценку», без стыда, без мысли о том что история все‑таки существует и сама обязательно оценит их или уже оценила вместе с их оценкой.
13.9.1986
Газеты бойки и говорливы, к кому они обращаются, кого уговаривают? Оживленность осведомленного взаимопонимания: мы‑то знаем, вы‑то знаете. «Общественность». Вернее, иллюзия, что нашли дядю, который все выслушивает и мотает себе на ус. Чуть не сказал: страшные сталинские по сути дела пустые белые глазницы газетных страниц были целомудреннее. Теперь мы снова топчемся на краю пропасти и прямо в нее посмотреть боимся. Краем глаза только туда конечно и смотрим, но косвенно пропасть нам все не в пропасть, дважды два уже пожалуй пять, но никак не четыре. Лапидарнее и величественнее, чуть ли не правильнее было дважды два десять.
17.1.1987
Как выстужена страна. В голодную стужу 1919 года было теплее. Как окончательно выстужена страна, чем? Конечно, убийством и бессмысленной тратой миллионов.
11.1.1987
Ты в суете, вернее спешке, и не совсем рабочей, потому что не спокойной. А чего собственно боишься? Что не успеешь в общем потоке; ведь все бегут, чтобы… Что? Журнальный успех считается безусловной ценностью, но я прочел Боккаччо из 1 гл. «Генеалогии языческих богов». И какая разница! Какими придавленными голосами, для какой глухой инстанции мы пишем, о каких жалких мелочах! Даже лучшее из того, что мы делаем, перевод бумаги. Куда ломимся? Сумасшедший дом: каждый кричит, стараясь кричать громче всех других.
20.1.1987
Говорил с цензором и А. о выдернутых местах и пришел в отчаяние. Любая гласность, любая болтовня — но Т. Г. будет возбужденно вычеркивать из ренессансного итальянца место о праве на эмиграцию. Этот народ един, он прирос мясом к своей власти, все его слова физиология, он тяжко дышит и как корова слизывает толстым языком крохи духа. То, что Р. и И. назвали в ЛГ пошлостью. Волки рыщут и перегрызают горло всему что не устоит. Говори после этого себе в утешение что они губят рыхлое и обреченное. — Люди задохнулись бы, они на миг приоткрывают свои железные засовы и впускают немного света и воздуха. Таковы в истории перевороты и революции. Сияло солнце в 1789 и в 1830 в Италии для карбонариев, но ни лучика не пропускала глухая крышка еретической веры. Католицизм давно заглушил себя крышкой с нарисованными звездами. Обновители сказали: не надо их, и крышка теперь была темная, сплошная.
Статьи В. Бибихина, размещенные на сайте http://www.bibikhin.ru. Читателю надо иметь ввиду, что перед ним - не авторский сборник и не сборник статей, подобранных под ту или иную концепцию. Статьи объедены в чисто технических целях, ради удобства читателя.
В книге проверяется предположение, что наше время можно считать небывалым сдвигом и порогом непредставимой исторической эпохи. Прослеживаются ступени решающего восстания против исторической судьбы в раннем итальянском Ренессансе. Критически оцениваются его типичные характеристики, рассматриваются определяющие фигуры Данте, Петрарки, Леонардо да Винчи, Макиавелли, Гвиччардини. В сравнении новых этических подходов с ренессансной поэтической философией выявляются общие черты возрождения как исторического начала.
Верстка моих старых записей с рассказами и разговорами Алексея Федоровича Лосева заканчивалась, когда пришло известие о кончине Сергея Сергеевича Аверинцева. Говорить об одном, не вспоминая о другом, стало невозможно. Поэтому, а не по какому-нибудь замыслу, эти два ряда записей оказались рядом, связанные между собой только тем, что оба созданы захваченностью перед лицом удивительных явлений, в конечном счете явлений Бога через человека, и уверенностью, что в нашей жизни надо следовать за звездами.Не бывало, чтобы где-то был Аверинцев и это был не праздник или событие.
«Скажу по секрету, я христианин. Для меня величайшее достижение в смысле христианского подвига — исихазм… Как-то в жизни должно быть всё по-другому…Меня привлекает идеал άπλωσις, опрощения; всё настоящее, мне кажется, настолько просто, что как бы и нет ничего. В том же смысле я понимаю и θέωσις, обожение. Человек становится как бы Богом, только не по существу, что было бы кощунством, а по благодати. В опрощении, в обожении происходит возвышение веры над разумом. Ничего рассудочного не остается. И даже о самом Боге человек перестает думать.
Приношение памяти: десять лет без В.В. Бибихина. Текст этой переписки существует благодаря Ольге Лебедевой. Это она соединила письма Владимира Вениаминовича, хранившиеся у меня, с моими письмами, хранившимися в их доме. Переписка продолжалась двенадцать лет, письма писались обыкновенно в летний сезон, с дачи на дачу, или во время разъездов. В городе мы обычно общались иначе. В долгих телефонных беседах обсуждали, как сказала наша общая знакомая, «все на свете и еще пару вопросов».Публикуя письма, я делаю в них небольшие купюры, отмеченные знаком […], и заменяю некоторые имена инициалами.
Вниманию читателя предлагается один из самых знаменитых и вместе с тем экзотических текстов европейского барокко – «Основания новой науки об общей природе наций» неаполитанского философа Джамбаттисты Вико (1668–1774). Создание «Новой науки» была поистине титанической попыткой Вико ответить на волновавший его современников вопрос о том, какие силы и законы – природные или сверхъестественные – приняли участие в возникновении на Земле человека и общества и продолжают определять судьбу человечества на протяжении разных исторических эпох.
Интеллектуальная автобиография одного из крупнейших культурных антропологов XX века, основателя так называемой символической, или «интерпретативной», антропологии. В основу книги лег многолетний опыт жизни и работы автора в двух городах – Паре (Индонезия) и Сефру (Марокко). За годы наблюдений изменились и эти страны, и мир в целом, и сам антрополог, и весь международный интеллектуальный контекст. Можно ли в таком случае найти исходную точку наблюдения, откуда видны эти многоуровневые изменения? Таким наблюдательным центром в книге становится фигура исследователя.
«Метафизика любви» – самое личное и наиболее оригинальное произведение Дитриха фон Гильдебранда (1889-1977). Феноменологическое истолкование philosophiaperennis (вечной философии), сделанное им в трактате «Что такое философия?», применяется здесь для анализа любви, эроса и отношений между полами. Рассматривая различные формы естественной любви (любовь детей к родителям, любовь к друзьям, ближним, детям, супружеская любовь и т.д.), Гильдебранд вслед за Платоном, Августином и Фомой Аквинским выстраивает ordo amoris (иерархию любви) от «агапэ» до «caritas».
В этом сочинении, предназначенном для широкого круга читателей, – просто и доступно, насколько только это возможно, – изложены основополагающие знания и представления, небесполезные тем, кто сохранил интерес к пониманию того, кто мы, откуда и куда идём; по сути, к пониманию того, что происходит вокруг нас. В своей книге автор рассуждает о зарождении и развитии жизни и общества; развитии от материи к духовности. При этом весь процесс изложен как следствие взаимодействий противоборствующих сторон, – начиная с атомов и заканчивая государствами.
Когда сборник «50/50...» планировался, его целью ставилось сопоставить точки зрения на наиболее важные понятия, которые имеют широкое хождение в современной общественно-политической лексике, но неодинаково воспринимаются и интерпретируются в контексте разных культур и историко-политических традиций. Авторами сборника стали ведущие исследователи-гуманитарии как СССР, так и Франции. Его статьи касаются наиболее актуальных для общества тем; многие из них, такие как "маргинальность", "терроризм", "расизм", "права человека" - продолжают оставаться злободневными. Особый интерес представляет материал, имеющий отношение к проблеме бюрократизма, суть которого состоит в том, что государство, лишая объект управления своего голоса, вынуждает его изъясняться на языке бюрократического аппарата, преследующего свои собственные интересы.
Жанр избранных сочинений рискованный. Работы, написанные в разные годы, при разных конкретно-исторических ситуациях, в разных возрастах, как правило, трудно объединить в единую книгу как по многообразию тем, так и из-за эволюции взглядов самого автора. Но, как увидит читатель, эти работы объединены в одну книгу не просто именем автора, а общим тоном всех работ, как ранее опубликованных, так и публикуемых впервые. Искать скрытую логику в порядке изложения не следует. Статьи, независимо от того, философские ли, педагогические ли, литературные ли и т. д., об одном и том же: о бытии человека и о его душе — о тревогах и проблемах жизни и познания, а также о неумирающих надеждах на лучшее будущее.