Ужасная любовь - [16]

5. Последний вечер. Декабрь 23

Лика. Зачем все это было — зачем ты меня сюда привез — зачем тратил деньги на меня — зачем всем рисковал?! Если у тебя такая великая любовь тут, под боком?! Господи, боже мой! За что меня вот так? За что, такую как я, — вот так? Что ты сидишь? Что молчишь? Ты что — просто ждешь, пока я сама себя успокою? Проорусь, да? Ты всегда такой каменный в реальной жизни, когда человеку перед тобой плохо? Когда у человека — истерика, как у меня сейчас — ты всегда такой каменный — вот так вот сидишь всегда, сложив руки вот так? Ты всегда такой холодный? И сокрушительный?

Я помню… Помню, на прошлой неделе, когда я положила голову тебе на плечо, в такси… У меня чуть ухо не отморозилось. От твой холода. Ты похож на гомункула. На мертвого Франкенштейна.

Борис(кивает). Да… да..

Лика. Мне интересно, — ты знал, что я буду слушать это интервью или, наоборот, был уверен, что я его не услышу?

Борис. Что ты там такого услышала, чего раньше не знала?

Лика. Ты серьезно? Дай-ка я вспомню: «Я не хочу идти домой к Нине»; «Все очень быстро у нас началось с Ниной, и я даже не понял, действительно ли я хочу быть с ней»; «Я где-то год не был уверен, что мне вообще нравится Нина, как человек»; «Мы бы расстались уже после первого года, но ей было тяжело, у нее было много проблем, я не мог ее тогда бросить»… Подожди, подожди. Это не все: «Я расстанусь с Ниной после премьеры». «Я расстанусь с Ниной, как только вернусь с фестиваля»…

Борис. У тебя, что диктофон включен был все время? Ты меня что — записываешь?

Лика(показывает на свою голову). Вот сюда я все записываю! Я знаю про тебя все, и я все помню. Когда у тебя интервью берут, я знаю, что ты ответишь, где ты обрадуешься вопросу, а какой вопрос тебя выбесит, даже если ты никак это не покажешь. Я помню, что ты прятал мамины дамские романы в морозильник, чтобы позлить ее, а она гонялась за тобой по дому с кухонным полотенцем, чтобы тебя им отхлестать, а ты убегал от нее через окно. Я знаю всех твоих актрис, и всю хронологию твоих романов. Знаю, что ты любишь морепродукты, но иногда у тебя на них аллергия. Что ты любишь Сару Кейн, но не любишь, когда тебя с ней сравнивают, потому что сравнение всегда в ее пользу. Что ты делаешь вид, что тебе нравятся пьесы Трейси Леттса, но на самом деле, они тебе они не нравятся. Потому что ты считаешь, что он просто актер, а никакой не драматург. Ты очень любишь очень сладкие конфеты, которые обычно только дети и едят. Ты можешь съесть их очень много за раз, и у тебя даже живот не заболит, зато потом ты будешь мучиться угрызениями совести. Я… могу так долго продолжать. Но разговор сейчас не о том, что я слишком много о тебе знаю, и что я помню все наши разговоры почти дословно, и даже когда я сотру всю нашу переписку, а я это сделаю, потому что мне невыносимо больно даже думать о том, я могу случайно перечитать что-то из времени, когда ты мне писал, что «мое письмо для тебя — лучшее начало дня»… Даже когда я сотру все твои письма, я все равно буду их помнить. Но сейчас я не об этом. А о том, что ты — ты не помнишь ничего обо мне. Ты про меня так ничего и не узнал. Даже про то, что у меня очень хорошая память. Я просто была — копия твоей выдуманной девушки, а потом ты увидел, что я — не она. И все. И всему пришел конец. Меня же саму ты так и не потрудился узнать. Поэтому, — даже если ты когда-нибудь решишься написать обо мне — ты не сможешь этого сделать. Увы! Потому что ты не узнал меня. И это так печально. Это так печально… И поэтому я хочу домой. Как можно быстрее. Что до спектакля, уверена, это будет не сложно — найти новый силуэт на роль тени твоей самой главной любви.

Борис. Хорошо. Ладно. Я куплю тебе билет.

Лика. Да уж будь добр. С тех пор, как ты перестал давать мне деньги, и мне стало нечего есть, я питалась у декоратора Ани и иногда еще, у Паши, который билеты в театре продает. А вчера я нашла здесь, в этой пустой квартире, куда ты меня сплавил — немного риса и четыре пакетика сахара из Макдональдса, и это было все, что я ела вчера. Из-за такого питания я теряю свои последние килограммы; волосы и ногти мои ломаются, а на кожу уже просто страшно смотреть. Какая уж тут Кристина? Но я благодарна, что, по крайней мере, сегодня у меня есть крыша над головой. Потому что в прошлом месяце мне пришлось две недели — две недели, пока ты был на своем фестивале, искать, где мне ночевать, чтобы меня ненароком не изнасиловали. Так что, да, придется тебе купить мне этот чертов билет и в последний раз потратить на меня свои деньги.

Борис. То, что ты сейчас сказала… Ты ведь мне этого никогда не говорила. Я ведь ничего из этого даже не знал. Ни про то, что у тебя закончились деньги, ни про то, что тебе тяжело было найти, где… Господи… А теперь ты меня обвиняешь… Но ты же мне ничего не говорила. Ты могла мне это сказать.

Лика. Конечно, могла. Конечно, я не сказала. Больше всего я боялась, что ты меня начнешь воспринимать, как обузу. Что довольно иронично, учитывая то, что ты давно меня так воспринимаешь, но поняла вот сейчас… Но ты не так меня понял. Я тебя не обвиняю в том, что мне было нечего есть, и я не всегда знала, где я буду спать… Я кое-что поняла. Про нас с тобой. Писатель Сэлинджер мне в этом помог… Помнишь, в финале в том рассказе, он говорит: «Вот почему я так и не написал… историю о том, как парень встречает девушку. В истории о том, как парень встречает девушку, парень всегда встречает свою девушку».