Узбекские повести - [21]

Конские потники, которые делает Мустафа, тоже славятся на всю округу. Тут уже требуется хороший воск, липкий, без лишней примеси. Не смажешь нитки таким воском, считай, что потников у тебя нет, назавтра же подопреют все нитки и потники развалятся. Конь — это тебе не ханская жена, он потеет. Да и ханские жены, по свидетельству Ибадулло Махсума, потели, но им потники были ни к чему, а вот коню они необходимы.

Иногда Мустафа покупает у колхозного амбарщика серый войлок. Из такого войлока потники или покрывала для коней не сошьешь. Но для коров он просто незаменим. И делает из него Мустафа тонкие покрывала для своих коров. Баранам — нет, у них шерсти полно, а вот коров все-таки надо держать в тепле, особенно в зимнюю стужу. Впрочем, один только Мустафа во всем Галатепе и держит коров под покрывалом. Остальные так не делают. А у Мустафы это идет, так сказать, от самой его природы — Мустафа и сам не выносит холода. Зимою он ходит в большом тулупе, а летом — в шерстяном чекмене. Сперва в этом чекмене кажется очень жарко, потом становится еще жарче, пот так и катит градом с тебя, но дальше уже прохладно делается, как только собственная же твоя влага начинает остужать тебя. Но это хорошо, когда особенно жаркая погода и нет ветра, при ветре опасно так потеть, можно простудиться.

Мустафа, хоть и кажется великаном в своем тулупе и чекмене, в самом деле отнюдь никакой не великан. Ростом он даже ниже среднего, но жилистый, сильный. Оттого, что жилистый, незаметно даже, стареет он или нет. Какой был тридцать лет назад, такой же остался и по сей день, все тот же Мустафа, сын Хамракула, внук Нуркула, трудяга, вечно занятой человек.

Трудно что-либо сказать о других стариках, но Мустафа один в состоянии нагрузить на осла пудов пять. Может ли он нагрузить пять пудов на коня, мы не знаем, ибо Мустафа еще ни разу не держал коней. Мустафа считает, что кони — это удел больших людей, пускай они и ездят на них. Поэтому, хотя он не слишком разбирается в скачках, но то и дело расхваливает пегого мерина колхозного председателя. Даже грудастый белый скакун Якуба-козлодера, чистейший карабаир, не кажется ему таким породистым, как тот щупленький председательский мерин. «А почему это лошадь Якуба-козлодера так вперед рвется? — да все оттого, что у нее душа болит, — думает он. — Якуб-то-козлодер бьет своего коня без пощады, как же ему не прорваться сквозь толпу всадников? Попробуй не побеги, когда тебя камчой по голове бьют! Якуб-козлодер бьет, а ему еще за это деньги платят…» Так Мустафа думает о белом скакуне Якуба-козлодера, но об этом никому не говорит. Даже своей старушке. Боится, как бы старушка не засмеяла его. Но выскажи он ей свои мысли, она бы его не засмеяла. Слишком она уважает своего старика. Она-то знает, что многие одногодки Мустафы давно передвигаются только с помощью палки, стали ворчливы, как дети, а Мустафа — нет, держится сам, бодро тащит пока свои кости… Есть еще, значит, сила, есть, значит, за что уважать старика. Скажем, Назар Махдум, сын муллы Сунната, одногодка Мустафы, сперва взберется на осла, а потом кричит жене, чтобы та отвязывала осла от привязи. Да еще сердится, что жена такая нерасторопная. Это называется, он едет на мельницу… Да и там, на мельнице, пальцем не пошевельнет, ждет, пока мельник сам не погрузит на осла мешок с мукой. И еще ворчит на мельника, он, мол, такой да сякой… Разве Мустафа так когда-нибудь поступил бы? Вон сколько лет живут вместе, хоть бы слово дурное сказал!.. Совесть, значит, есть у старика. Умрет, но никому не станет обузой!..

Когда надо резать бычка у Мустафы, мясник Бако всегда приходит один. Больше никого не приглашают. Вдвоем они быстро справляются с бычком, схватят и мгновенно свалят его на землю. Мустафа сам свяжет бычку ноги, потом уйдет, чтобы не видеть крови. А мясник Бако спокойно развяжет свой холщовый мешок, возьмет оттуда топор и бьет по голове лежащего на земле бычка, наметив попасть ему между глаз. Это он так привык работать на большой городской бойне. Там всегда топорами оглушают быков. Этого бычка можно даже не оглушать, так он смирно лежит у ног, но мясник Бако так уж привык — оглушает. Только потрет свой длинный тонкий нож и вонзает его в шею бычка…

Пока мясник разрезает шкуру бычка, Мустафа сидит за воротами возле большой навозной кучи и наблюдает за кишлаком. Отсюда, со склона холма, кишлак хорошо виден. Каждый раз, когда Бако режет скот у него во дворе, Мустафа приходит сюда и смотрит на лежащий под ним кишлак. Если дело происходит летом, то он больше смотрит на колхозный сад, который начинается сразу же за прудом Ибадулло Махсума. Если выдался большой урожай, то Мустафа думает, что урожай большой, значит, и денег будет много; если плохой урожай, то он думает, что урожай плохой, значит, и денег будет мало. В последнее время Мустафа часто думает о том, какими плохими стали урожаи и как мало за них выручают денег… Постарели яблони, и урюки постарели, а персики, те и подавно стали дряхлые, стволы покрылись шишками, много на них белого жира клейковины, муравьев, которые пожирают эту клейковину… Земля зря пропадает, думает Мустафа, пора уже вырубать сад… Если вырубить, то дров много будет. Детей Апсамата попрошу, не откажут, надеется Мустафа, могут же они и ко мне во двор занести несколько охапок дров… Хороший был сад, думает Мустафа с грустью, хороший был сад, если не считать ненужных двух лип, то все деревья плодоносили. Плодов было много, и денег за них много выручали, жаль, теперь весь сад превратится в дрова…