Уйти до рассвета - [43]

Оуэн вздохнул:

— Нет у меня такой формулы, о чем я очень сожалею, мисс Пейтон.

Она поставила локти на колени и обессилено уронила свою измученную голову.

— И я скажу вам почему, — продолжал он тихо. — Я боюсь. Честно говоря, я в ужасе. Вы молоды, вы… — после короткой паузы: — привлекательны. Вы здесь ненадолго. Вы нам посторонний человек. В свое время вы встретите мужчину, за которого захотите выйти замуж, и покинете нас. И что будет тогда?

Ким подняла голову и негромко спросила:

— А вам не приходило в голову, что я могу совершенно искренне принимать близко к сердцу интересы вашей дочери? Что я тоже могла к ней привязаться?

Ей сразу стало ясно, что говорить этого не следовало — его усмешка была такой циничной, что уродовала его лицо. Он вкрадчиво спросил:

— Так чего же вы добиваетесь, мисс Пейтон?

Она устало поднялась и молча вышла из комнаты.

Ей следовало знать, что ее признание вызовет в Оуэне только самые черные подозрения, что он воспримет это так, словно она набивается ему в жены.

Медленно поднимаясь по лестнице, девушка думала о том, сколько еще сможет это выдерживать. Зайдя к себе в комнату, она упала на постель и тут же уснула.

Через несколько дней после ее возвращения Оуэн сказал ей:

— Сегодня вечером я привезу к ужину своего коллегу. — Он даже не извинился, что не предупредил ее об этом заранее. — Но на этот раз моей дочери не обязательно ужинать с вами на кухне. Мы не будем говорить о делах.

— Да, мистер Ланг, — ответила она. А может быть, надо было сказать: «Слушаю, мистер Ланг». В последние дни отношения у них были слишком напряженные, и она не знала точно, что говорить. Что бы она ни сказала — все вызывало у него раздражение.

Когда она передала Кэнди слова ее отца, та сразу заупрямилась.

— Я не хочу сидеть с ними и слушать, как этот старый дурак разговаривает с моим папой.

Но коллегой оказался вовсе не «старый дурак». Это была стройная, изящная блондинка тридцати с небольшим лет, носившая аккуратный французский пучок. У нее было очень выразительное лицо с высокими скулами, но глаза и складка у рта выдавали хищность и расчетливость, которые почти разрушали красоту ее черт. Красиво в ней было все: и фигура, и платье, которое она, видимо, надела после работы, — пестрое, яркое, с короткими рукавами. Увидев ее, Ким, в своем бело-голубом костюмчике, который она посчитала приличным надеть по этому случаю, почувствовала себя бедной золушкой.

Оуэн коротко представил их друг другу:

— Беренис, это моя домработница, мисс Пейтон. Мисс Пейтон, моя коллега и друг Беренис Рэнделл.

Сердце Ким упало. Значит, она его «друг», вот даже как. Видимо, очень скоро она станет больше, чем другом. Они обменялись рукопожатиями, на минуту мягкая ладонь гостьи задержалась в руке Ким, и она вдруг вспомнила обещание, которое дал ей Оуэн на берегу озера, в день ее рождения. «Пожалуй, я прислушаюсь к вашему совету и найду мать для своей дочери».

Да, он решил сдержать обещание. Беренис Рэнделл была одной из тех редких женщин, которую он так хотел и почти уже отчаялся отыскать, — умна и красива, а значит, на его взгляд, идеально подходит на роль его жены. Она была, говоря его собственными словами, «воплощением мечты».

Из-за спины Ким появилась Кэнди.

— А это у нас, — сказала Беренис елейным голоском, — наверное, Кэнди. Какая славная малышка! — Она протянула ей руку. — Кэнди, я так рада, наконец с тобой познакомиться. Я много о тебе слышала.

Но Кэнди не собиралась привечать гостью. Она упрямо спрятала руку за спину. Гостья очаровательно рассмеялась и с пониманием похлопала ребенка по плечу. Оуэн взял Беренис за руку и повел в гостиную.

— Мисс Пейтон, — бросил он через плечо, — принесите нам что-нибудь выпить. Надеюсь, ужин скоро будет готов?

— Да, конечно, мистер Ланг. — На мгновение взгляды их встретились — ее послушный, его подозрительный, — и он прошел вслед за гостьей в комнату.

Безупречно выбрав подходящий момент, Ким внесла поднос с едой и расставила блюда с ловкостью, которую приобрела за то время, что служила у Оуэна Ланга. В соответствии со своим статусом слуги она старалась держаться незаметно, в тени, ее хозяин и его гостья тем временем болтали о разных мелочах, а девочка крутилась на своем стуле. Кэнди старалась поймать взгляд Ким, но та упорно не поднимала глаз. Наконец девушка выскользнула из комнаты, бесшумно прикрыла за собой дверь, ловкая, как кошка, и таким же образом подала следующее блюдо.

Ей показалось, что несколько раз она поймала на себе удивленный, вопросительный взгляд Оуэна, но продолжала сохранять на лице серьезное и сосредоточенное выражение, как будто она только для того и жила, чтобы как можно лучше обслуживать своего хозяина. И только во второй половине ужина из гостиной донесся крик Кэнди:

— Я доем в кухне с Ким!

— Тише, не кричи! — резко оборвал ее отец, его сердитый голос был хорошо слышен за дверью.

— Я доем в кухне с Ким! — повторила Кэнди, на этот раз, визжа во весь голос.

— Ты останешься там, где сидишь, девочка моя! — Ким никогда еще не слышала, чтобы Оуэн так сурово разговаривал с Кэнди, и результат не заставил себя ждать: послышался шум, вопли, потом резкий вскрик: