Утренняя заря - [73]

Один только Золтан наслаждался. Его забавляло, что старику так не везет: и дома и здесь его забивают бабы. Золтан пожирал глазами загорелое крепкое тело молодой женщины. Но скоро и до него дошла очередь, и ему пришлось удивиться.

— А вы чего смеетесь? — резко спросила женщина, пронзив его взглядом.

— Я? Я не… я не только… — забормотал Золтан, глядя в упор, не моргая, Тэрке в лицо. Как зубная боль, пронизала его мысль, что эта женщина до замужества была той самой нежной, ангельски-красивой монашенкой, которая обмывала его с головы до ног в том ужасном церковном тазу, после того как он провалился под лед.

Он бы узнал ее сразу, если бы не засмотрелся на ее полнокровную крестьянскую наготу. Взглянув ей в лицо, он увидел ее большие блестящие карие глаза и влажные, капризно надутые губы. А какой она ему запомнилась? Монахиня вся, до носков ботинок, была укутана в строгий синий балахон, открытыми оставались только лицо и руки. Да, ее руки! Золтан запомнил, как они, в мыльной пене, ловко скользили по его голому телу, покрывшемуся от стыда гусиной кожей.

Золтан покраснел как рак. Переминаясь с ноги на ногу, он опустил глаза, но это было еще хуже, потому что взгляд его упал на туго обтянутую рубашкой грудь, которую молодая женщина вызывающе выставила, — парень смутился еще больше.

— Ну и ну! — вмешался Машат. — Чем же мы провинились перед вами, красавица? Даже моего сына вы но оставили в покое. Он тоже в чем-то виноват?

— Не может быть! — Молодая женщина отступила, глядя то на Машата, то на Золтана. — Этот большой барчук, жених — это… Золтанка? Золотко мое! — И она порывисто схватила его за руки, забыв о том, что только что копала свеклу. — Знаете ли вы, что я вас…

— Знаю! — покраснев еще больше, перебил ее Золтан. И вдруг с мальчишеским хвастливым ухарством, довольный, что может отплатить ей, ответил смеясь: — Так хорошо знаю, что только скажите — сделаю для вас то же самое… Тогда будем квиты. Идет? Согласны?

Он протянул руку, чтобы скрепить договор, но молодая женщина расхохоталась, будто ее щекочут, и так ударила его по руке, что он чуть не уронил карабин.

— Гоп-ля, гоп! — засмеялась она над его поспешностью. — Не уроните свою пищаль, душа моя, она вам еще пригодится. Может, придется защищаться, если мне вздумается поймать вас на слове… Но… посмотрите на него! Что это? Солдатская винтовка?

— Да. Карабин.

— У вас? Но ведь вы не военный.

— Он состоит в национальной гвардии, — самодовольно, поучительным тоном объяснил Машат, обиженный тем, что оказался в стороне. Он ничего не понял из шутливого разговора между сыном и бывшей монашенкой. «Пора уже, — думал он, — чтобы мужчины занялись делом, а эту нахальную женщину надо вежливо, но решительно отправить обратно к мужу». — Национальная гвардия, точно! — продолжал бывший нотариус. — И мы находимся здесь в командировке. Поэтому у моего сына оружие. Мы вели переговоры с моим уважаемым другом Холло. Поэтому я прошу, чтобы…

— В командировке? — Молодая женщина выхватила из торжественно-вежливой речи нотариуса самое существенное. — Вот и хорошо! Значит, моему свекру можно простить его безделье. Я вижу, что он остановился и треплется, вот и подошла… А мы… Господин старший нотариус, — стремительно обратилась она к Машату, глядя на него сверкающими глазами, — вы приехали сюда для установления нового порядка? У вас есть на это приказ?

— Да!

— Наконец-то!.. Боже мой, добрый мой боженька! — Она подняла к нему сложенные, как для молитвы, руки. — Все-таки дожили мы до этого часа! А вы? — набросилась она на свекра. — Что делаете вы, господин унтер-офицер? Молчите? Только руки потираете, как торговец в пустой лавке?

— Замолчи, Тэрка! — проворчал Холло. — Придержи язык, а не то…

— Ха-ха! — уперлась она руками в бока. — Может, я вру? Как будто вы, мужчины, не занимаетесь этим? Только руки потираете. Вот и сейчас…

— Одну минуту, — попытался унять разошедшуюся женщину Машат. — Что вы хотите делать?

— Что? Буду кричать, созову всех, кто работает на этом проклятом богом Бибицкоцого. Потом все на телеги и — в село, к совету!

— Неплохо! — весело и возбужденно одобрил Золтан. — Только мне жаль ваше горло, Тэрике. У меня есть кое-что получше.

Он схватил карабин и, прежде чем кто-нибудь из присутствующих успел сказать слово, выстрелил в воздух, выпустив все пять пуль.

6

На заре прошел страшный ливень. Это был настоящий потоп — гром, молнии, ветер. Ураганом валило деревья и едва не срывало крыши с домов. Это длилось минут пятнадцать. Потом наступила тишина, установилось какое-то душное, все поглощающее молчание.

Сонное солнце взошло позднее обычного сверкающим огромным диском, но, как ни старалось, не могло раздвинуть голубого рассветного занавеса из тумана и облаков.

В М. новый день начался так же поздно и нерешительно. Было уже восемь часов, но рожки пастухов и свинопасов еще не собирали скот. Зато петухи как будто взбесились и кукарекали хором во все горло, словно наверстывая упущенное за время вынужденного молчания на заре.

В доме сельсовета у окна стоял Машат и смотрел на пустынную, грязную, потрепанную бурей главную улицу. Все здесь было другим, не таким, каким помнил он. Это и понятно: свою службу старшего нотариуса он нес в доме сельской управы, в полукилометре отсюда. И вышвырнули его из того дома. А здание, где теперь расположен сельсовет, в то время называли «маленьким замком», и принадлежало оно Пиште Дори. Куда, в какие страны забросила теперь судьба беднягу Пишту? Дом этот Дори получил в наследство от матери и жил в нем только зимой. После земельной реформы дом ему оставили, но он удрал за границу: нервы не выдержали, слишком многое было не так, как ему хотелось. Может быть, он хорошо сделал, что сбежал. Что бы с ним стало, не перейди он австрийскую границу после бегства последнего законного премьер-министра Ференца Надя? Что бы он получил? «Почетное» место в списке кулаков, а может быть, и тюрьму. Как и из каких средств мог бы он уплатить огромные налоги, которыми его, конечно, обложили бы? Что-то он делает теперь? Если жив — собирается ли вернуться домой, услышав о венгерском чуде, о победоносной освободительной борьбе? Если он и пожалует, то приедет на все готовое. Как старый и единственный полновластный хозяин, он может получить обратно свой «замок» и по крайней мере двести хольдов земли. Сам Машат гарантирует ему это и как закадычный друг и как твердый, железный председатель национального совета села М.