Утренняя заря - [116]

— Будем точны в выражениях. Ничего особенного я не делаю, а просто-напросто поинтересовался твоими намерениями. Об этом случае мне рассказал адъютант Ежи Тимар.

— В форме офицерского доклада?

— Не совсем. Отвечая на мой обычный вопрос «Что еще нового?», он между прочим упомянул и об этом случае.

— Когда это было?

— Сегодня утром.

— В таком случае, — Холло вытянулся, тон голоса у него изменился, — я прошу, товарищ подполковник, оказать мне доверие и проявить некоторое терпение. Дело может оказаться сложным. У меня по нему не только решения пока не имеется, но и нет даже определенного мнения. И еще одна просьба: давайте пока обойдемся без прокурора. Как только я все выясню, немедленно лично доложу вам по данному делу.

— Согласен, — кивнул Шебек. — Вполне возможно, что дело сложное. Но таково ли оно, чтобы им полностью занимался мой замполит? Черт возьми! А ведь уже начались стрельбы. Смотри-ка, одна мишень разлетелась вдребезги!

На пути танковой роты, двигавшейся по долине в походной колонне, показались из-за холма движущиеся макеты танков-мишеней. Два танка, шедшие в голове колонны, открыли огонь по мишеням, но снаряды упали с перелетом. Зато третий танк, стреляя с ходу, первым же снарядом попал в головной танк «противника» и разнес его в щепки.

12

Меткий выстрел, а вслед за ним и еще несколько не менее удачных совершил из своей танковой пушки не кто иной, как ефрейтор Видо.

Во время привала через четверть часа лейтенант Татаи сказал Видо:

— У вас, Видо, железные нервы… Сколько часов вы сегодня спали, если вообще заснули?

Видо сидел в кювете и, прислонившись спиной к глиняному откосу, перочинным ножом ел из банки мясную тушенку. Когда лейтенант заговорил с ним, он хотел было встать, но Татаи разрешил ему не только сидеть, но и продолжать есть.

— Я могу и всю ночь напролет не спать, — ответил Видо. — Даже голова у меня и то не болит. А охота за юбками для меня вообще один отдых.

Татаи, вместо того чтобы возмутиться и отчитать Видо, лишь усмехнулся его хвастовству.

— Да, — сказал лейтенант, — но от любви никто не застрахован.

— От любви? А что это такое? — усмехнулся Видо.

— Вот это да! — еще больше развеселился Татаи. — Он еще и поддразнивает! Ты уже достаточно взрослый для того, чтобы не знать, что такое любовь.

— Не был я влюблен никогда. Ни разу.

— Как это так? — удивился офицер.

— А вот так! Не было необходимости. Девиц и женщин и так достаточно. Они на меня никогда не обижались.

— Все это слова, дружище, пустые слова! — Татаи засмеялся. — То были случайные связи, а настоящую женщину с лупой надо искать.

— Так-то оно, может быть, и так, но только я лично ни разу в жизни не был влюблен, — упорствовал Видо.

— А как же вы женились? — вдруг спросил лейтенант. — Насколько мне известно, вы ведь женаты? Выходит, вы женились по брачному объявлению в газете?

— Это совсем другая история, — сразу же сник Видо. — По любви только идиоты женятся.

Если бы лейтенант Татаи узнал, при каких обстоятельствах женился Видо, он бы задал ему такой вопрос: «А как вы назовете того, кто женился по принуждению или из нужды? Тоже идиотом или, быть может, червяком?»

А Видо, будь он способен на откровенность, по крайней мере с самим собой, тогда ответил бы ему так: «И тем и другим. Я же лично трусом оказался, которого принудил к женитьбе будущий тесть».

Тесть Видо — Бене Занати в свое время прославился в спортивных кругах: он был рекордсменом страны по боксу в тяжелой весовой категории. Когда же звезда его спортивного счастья закатилась, он вернулся к своей настоящей профессии — ремонту автомобилей и моторов и, имея патент частника, приобрел в районе Ференцвароша земельный участок и открыл мастерскую.

В Обанью он перебрался в начале шестидесятых годов, поразмыслив и сообразив, что его мастерской лучше находиться поблизости от международного шоссе, неподалеку от озер, возле которых были разбиты три кемпинга. Один из кемпингов, действующий круглый год, находился ближе других к развилке дорог. Бене Занати купил возле развилки участок фруктового сада, затем построил дом для семьи, а уж потом и автомастерскую со всеми видами автомобильного сервиса.

За два года до призыва в армию Видо в качестве помощника мастера золотые руки и попал в эту частную мастерскую.

До этого он работал на строительстве электростанции в Обанье. Катал тачку с землей, но как только представлялась возможность, то на выходные дни, а то и на несколько свободных дней отправлялся в мастерскую Занати, чтобы немного подработать у него.

Занати не скупился на чаевые.

Однако, несмотря на это, Видо и слышать не хотел о переходе на постоянную работу к дядюшке Бене, который предлагал ему стол, жилье и плату — от двух с половиной до трех тысяч форинтов каждый месяц. За три недели они так сблизились, что Видо стал называть Занати не мастером и не шефом, а попросту дядюшкой Бене.

— Я такой непоседа, будто родился не от собственного отца, а от какого-нибудь бродячего цыгана или еврея, — часто шутил Видо. — Сегодня я здесь, завтра там, не могу сидеть на одном месте, надоедает до чертиков смотреть на одни и те же физиономии.