Утренняя заря - [4]

– Виви... Вы меня любите? Скажите это!.. – блуждая губами по милому личику, шептала Урирун, словно в бреду. – Потому что если вы не любите меня... я умру!

– Я давно люблю тебя, глупенькая, – проворковала Виви, прижимаясь к ней теснее.

И она принялась рассказывать, как впервые увидела принцессу Ночи и какой загадочно-прекрасной она ей показалась. Даже в её надменности была своеобразная привлекательность. За маской неприступности крылась печаль, и Виви хотелось разгадать эту будоражащую тайну, растопить этот соблазнительный лёд. Пробираясь по сумрачным лабиринтам души ночной принцессы, дневная красавица многому училась, на некоторые вещи посмотрела с другой стороны и в другом свете – да уж, тот ещё каламбур, учитывая столь малую освещённость предмета изучения. Сколько раз она рисковала навлечь на себя насмешку, садясь в седло! А ведь она совсем не умела ездить верхом и взобралась на лошадь только из-за Урирун, дабы произвести на неё впечатление и в этом отношении.

– Мне было так страшно, так страшно – просто ужас! – смеялась Виви. – Бабочка казалась мне настоящим чудовищем! А ведь она – самое кроткое и весёлое создание на свете. Я так боялась, что ты надо мной посмеёшься... Твоя насмешка – как мороз по сердцу!

– Смеяться над тобой? О нет, это невозможно! – содрогнулась Урирун, лаская пальцами персиковые щёчки девушки. – Ты прекрасна, моя Виви. Это мне впору приходить в уныние от мысли, что рядом с твоей недостижимой, немыслимой яркостью я превращаюсь в тень... в пустое место.

– Не говори так! – с очаровательным возмущением воскликнула Виви, повелительно прижав розовым пальчиком губы Урирун. – Ты так умна, так образованна, так изящна и талантлива! А я по сравнению с тобой столь легкомысленна...

Смех в груди принцессы Ночи больше не хотел жить по регламенту и вырвался наружу – к звёздному небу.

– До чего же приятное занятие – петь друг другу дифирамбы! – с улыбкой вздохнула она.

Тепло тела прильнувшей к её груди девушки вызывало в ней острый, сладкий отклик, хотелось нежиться в нём, впитывать его, наполняться им... Укрыть его плащом от пронизывающей ночной зябкости. Урирун не могла поверить своему счастью: на её глазах рождалось Чудо. Заслуживает ли она его? Достойна ли она этого доверчивого взгляда, этого мягкого касания, этой детской чистоты? Ведь всё это – такое хрупкое и прозрачное, такое ранимое, живое, тёплое, нежно-розовое. Один неверный шаг, одно неловкое движение – и ему будет больно...

– Виви, радость моя, счастье моё, – только и могла она дышать чуду на ушко.

– Руна, любовь моя, – не оставалась в долгу Виви, сияя ей счастливыми, влюблёнными глазами.

Вот она уже и самовольно укоротила имя принцессы Ночи, а та даже не думала возражать. На все глупые нежные прозвища её душа отзывалась щемящим восторгом и смехом. Из уст возлюбленной всё звучало восхитительно. Мрак – мудрейшее из созданий! – нёс их так незаметно и мягко, что казалось, будто они плыли в невесомости, одержимые друг другом. Чёрный жеребец понимал в любви, пожалуй, даже больше, чем его собственная хозяйка.

Но не зря королева Ночи завела тот разговор о преемственности: вскоре она объявила о своём слиянии с богиней Ивши. А это означало, что Урирун предстояло взойти на престол.

Огромный истукан, выбитый из цельной горы, возвышался над туманной долиной. Сидящая нагая женщина с закрытыми глазами – таков был каменный облик богини Ночи. У подножия божественной горы располагался плоский алтарь, на котором раз в двенадцать лет люди приносили ей жертву.

– Нынешний праздник Цветка Ночи будет не такой, как всегда, – проговорила королева, остановившись у входа в пещеру. И добавила, пронзив испытующим взглядом верховного жреца Уллагинда: – Тем, кто захотел откусить больший кусок, чем он способен прожевать, придётся несладко.

Уллагинд остался бесстрастен. Его лицо давно представляло собой жёсткую маску: мясистые, безжалостно сжатые губы, крупный нос, кустистые брови, грубые складки на щеках. Одетый в красно-оранжевый шёлк, с заплетёнными в две косицы полуседыми волосами, он являл собой смесь царедворца и шарлатана. Он всегда сохранял важность и невозмутимость. Как и любой властолюбивый служитель культа, он был не прочь порой напустить на себя мрачную загадочность, дабы попугать народ.

Произнеся прощальные слова, королева улыбнулась своей преемнице и вошла в пещеру у подножия божественной горы. Сердце Урирун наполнилось светлой печалью, но не тосковало: её богорождённая сестра соединялась с их родительницей, Ивши, возвращаясь в свою колыбель. Облачённая в богатые праздничные одежды, с распущенными седыми волосами, она с исполненной спокойной мудрости улыбкой вошла в пещеру и растворилась во тьме. Ивши, воплощённая ночная тьма – их мать. Через какое-то время Колыбель Власти снова явит миру божественного младенца – преемницу Урирун, а пока принцесса Ночи увлажнённым взором провожала старую королеву к месту её вечного упокоения.

А тем временем жрецы и жрицы слили свои голоса в торжественном песнопении. Урирун под руки возвели на каменный трон, и Уллагинд поднёс ей на алой подушке королевский венец.