Утренний свет - [20]
— Ступай проводи дядю Ивана, от нас ото всех.
Когда стали подходить к вокзалу, Иван прикрикнул на женщин, и они замолчали.
На перроне толпилась большая группа мобилизованных. Возле каждого мобилизованного стояли женщины, ребятишки, лица у всех были усталые и спокойные.
Только один отдельно маячил в стороне.
Одетый в военную форму, он читал газету.
Клавдия не сразу узнала Павла Качкова в солдатской шинели. Ее словно обдало горячим ветром, и она подошла к нему на немеющих, точно бы подламывающихся ногах.
— Ты… тоже уезжаешь?
Выражение радостной изумленности так и осветило исхудавшее, озабоченное лицо Павла.
— Ты пришла? Так быстро? — непонятно спросил он.
— Я дядю Ваню провожаю. А ты тоже призванный?
— Нет. Я добровольно.
Он скупо объяснил, что все эти дни пришлось ему неотлучно сидеть в горкоме. На фронт он уезжает вместе с большой группой комсомольцев — призывников и добровольцев.
— У всех семьи здесь, провожают, а я один… Насилу упросил одного мальчонку сбегать за тобою.
— Не видела мальчонку, я сама, — убито прошептала Клавдия, и губы у нее задрожали.
Павел, сразу став серьезным, взял ее за руку.
— А мы постановили здесь не плакать, — сказал он медленно и несколько затрудненно. — На фронт надо ехать злым. Ты ведь знала, что я непременно поеду… Первым поеду!
— Да… нет.
Она стояла перед ним, румяная и потерянная. Он открыто и жадно разглядывал ее нежное удлиненное лицо, большой красивый рот, прямые, очень тонкие, светящиеся каштановые волосы, которые как бы оттеняли блеск темных глаз, хрупкую, чуть неровную линию плеч…
— Как я рад тебе, — медленно, не сводя с нее глаз, сказал Павел. — Милая ты моя Клавдия… Значит, я не один?
— Да! — тихо, но твердо отозвалась она и вспыхнула до ушей. — Только я схожу на телеграф, отпрошусь. Я скоро, — добавила она скороговоркой.
Павел смотрел ей вслед, улыбаясь, она беспрестанно оборачивалась и помахивала ему тонкой ладошкой, пока не скрылась за поворотом дамбы.
XII
Бойцы части, куда влились мобилизованные со станции Прогонная, в этот же день получили обмундирование, но что-то задержало отправку эшелона, и вечером в березовой роще за вокзалом образовался походный лагерь. Отовсюду пришли женщины, девушки, матери, со станции и из города, — все с белыми узелками прощальных гостинцев. Мужчины, одетые в военную форму, были непривычные и какие-то уже не свои; это очень остро напоминало о скорой разлуке.
Необычайно было в этих проводах полное отсутствие пьяных, — Павел радостно отметил это. Он стоял на опушке рощи, глядя на пеструю толпу. Люди вели себя с необыкновенным достоинством. Около каждого бойца толпились его близкие — мать, отец, жена с ребятишками… Павел был один, и бойцы наперебой старались вовлечь его в свои семейные кружки. Делалось это с такой деликатной настойчивостью, с таким строгим и чистым дружелюбием, что Павлу трудно было отказываться. Но он уклонялся от приглашений — ждал Клавдию.
Он думал о том, что Клавдия не похожа ни на кого на свете, одна она такая, — особенная, необыкновенная. Как теперь жалел он, что не встретился с нею до недавней памятной ночи! А ведь приметил ее давно, с самого приезда на Прогонную. Недаром же нравилось ему заговаривать с Клавдией, видеть, как она нежно вспыхивала, не знала, куда девать руки, и все-таки смотрела на него прямо и требовательно.
Сколько раз, проходя мимо большого окна телеграфа, он с любопытством взглядывал на ее хрупкую фигурку! Мог ли он думать…
Павел так размечтался, что не заметил, как живая, настоящая Клавдия вышла из-за старой, дуплистой березы, и даже вздрогнул: она была в светлом легком платье, и в руках у нее белел узелок с гостинцами!
— Я принесла тебе сдобнушек, мама испекла, — сказала она, слегка запыхавшись. — Они такие вкусные!
Павел взял узелок, счастливо улыбаясь.
— Спасибо, милая, и твоей маме спасибо. Ну, теперь пойдем.
Они быстро зашагали в сторону пруда.
В тот момент, когда они обходили дымящуюся походную кухню, молоденький повар в белом колпаке шутливо постучал уполовником по краю котла и неожиданно сильным, мужественным, просторным голосом запел песню про Волгу-матушку.
Песню подхватили сразу мужские, девичьи, ребячьи голоса, и она разгорелась, как пожар, во всем лесу.
Павел и Клавдия так и замерли около запевалы. Они пели вместе со всеми одну песню, и другую, и третью, потому что невозможно было оторваться от этого стройного потока голосов.
Осторожно обняв Клавдию, Павел немножко неловко повел ее дальше. Женщины с Прогонной смотрели им вслед затуманенными, жалостливыми глазами. Никто даже не вспомнил, что никогда ранее не видели их вместе: в горестный час расставанья все было как-то допустимо и понятно.
Клавдия шла легко, подняв голову, сияющая наперекор всему, и один немолодой солдат, взглянув на нее, не удержался и спросил Павла:
— Твоя лебедушка-то?
Павел молча кивнул: «Моя».
Они сели у самой воды, уже темнеющей и прохладной. В лесу тушили костры, и ребятишки встревоженными кучками с плачем брели в поселок: им не хотелось уходить домой от отцов, ставших вдруг солдатами, от песен. Женщины, строго покрикивая на ребят, проводили их через железнодорожную насыпь и возвратились к мужьям.
«Большая земля» — самостоятельная часть романа «Пролегли в степи дороги».Действие романа «Большая земля» охватывает сорок лет жизни степной деревни — от русско-японской войны до весны 1943 года. В нем живут и действуют представители нескольких поколений крестьян, в частности семья Логуновых, где «золотым корнем» рода является Авдотья, народная поэтесса, о которой М. Горький сказал: «Надо, чтобы вопленица Авдотья Нужда спела отходную старому миру».
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.