Утраченные смыслы сакральных текстов. Библия, Коран, Веды, Пураны, Талмуд, Каббала - [31]
Мы не знаем, как использовался Чжоу-и в ранний период Чжоу, хотя есть предположение, что изначально он состоял из оракулов, убеждавших Чжоу решительно атаковать Шан. Эти оракулы тщательно сохраняли и зачитывали во время ритуального воспроизведения битвы. Рассказывали, что система гексаграмм была открыта царю Вэню, когда он недолгое время был пленником царя Шан. Позже, когда Вэнь искал совета о том, как лучше вести войну с Шан, «линии» древних гексаграмм сложились в предостережение: «Не действуй», «Покойся в готовности» – и посоветовали Вэню сперва укрепить имеющиеся союзы и найти себе новых союзников. Однако в 5-й гексаграмме мы читаем: «Все благоприятно», а в гексаграмме 6-й – «Армия выступает в боевом порядке». Фраза «пересечь [Желтую] реку» встречается в «И-цзин» семь раз. Желтая река была и физическим, и психологическим препятствием: пересечь ее значило отрезать себе путь к отступлению. Ощущение нарастающего ожидания разрешается в 30-й гексаграмме («Суд»), заключительной гексаграмме первого раздела «И-цзин»: «Царь идет на войну. Торжество. Отрубленные головы, пленные солдаты. Нет вреда»[273].
Принято считать, что после своей победы Чжоу создали государственную систему образования (гуан сюэ) для подготовки сведущих чиновников и распространения новой идеологии, основанной на достижениях новой династии. Создателем гуан сюэ традиционно считают Князя Чжоу. Вполне возможно, что он действительно придал системе ритуалов шан более четкую моральную и политическую ориентацию[274]. Однако, разумеется, новая программа образования не могла возникнуть за одну ночь. На каком-то этапе придворные писцы и архивисты (ши) начали собирать официальные речи и объявления, в которых выражались государственные идеалы и принципы, приписываемые основателям династии Чжоу. Эти тексты, изначально выбитые на сосудах для жертвоприношений или вырезанные в «книгах» из скрепленных вместе бамбуковых или деревянных дощечек, со временем составили «Шу-цзин» («Классическую книгу документов»), известную также как «Шан-шу» («Самая почитаемая книга»). По всей видимости, сами основатели этих речей не произносили – они были составлены намного позже; еще позже, в IV и III вв. до н. э., в «Шу-цзин» были добавлены новые тексты на другом диалекте. Их иногда называют «поддельными»: однако, как мы уже знаем, древние писания постоянно обновлялись, а беспокойство о «подделках» – примета более поздних времен.
Впоследствии, оглядываясь в прошлое, китайцы описывали ранние годы династии Чжоу как золотой век; но в действительности о первом столетии правления Чжоу мы знаем очень мало, за исключением того, что в это время были завоеваны новые «варварские» территории и распахивались целинные земли. Трудно поверить, что Чжоу чем-то решительно отличались от своих предшественников – и маловероятно, что им удалось преодолеть системную несправедливость аграрного государства. Но одна из их инноваций оказала ни с чем не сравнимое влияние на китайскую культуру и заняла почетное место в «Документах». «Мандат Неба» – очень древний пример писания, предлагающего практическую, политическую программу действий. Наиболее полно эта программа выражена в «Объявлении Шао» – речи, якобы произнесенной Князем Чжоу, когда он состоял регентом при юном царе Чене, во время освящения новой столицы.
Князь говорил, что цари Шан сотни лет правили по благословению Неба (Тянь), но к концу своего правления развратились и сделались тиранами. Простые люди так страдали, что в тоске и муке воззвали к Небу – и Небо, «тяжко скорбя о жителях всех земель», отозвало мандат династии Шан на правление и решило передать его Чжоу, семейству, глубоко приверженному справедливости. Теперь царь Чэн стал «Сыном Неба». Для молодого человека это тяжелая ответственность. Мандат предписывает ему быть «внимательным к каждой мелочи», и называет особенно важным «жить в гармонии с мин» – «малыми сими». Небо отнимает свой мандат у жестоких правителей и передает более достойным, так что Чену не стоит расслабляться:
Вселившись в этот новый град, пусть император тщательно следит за своей добродетелью. Если император добродетелен, он может молить Небо, чтобы оно продлило его мандат. Правя страной, да не решится он, поскольку простые люди заблуждаются и поступают дурно, воздействовать на них суровыми уголовными наказаниями. Этим он немногого достигнет. Будучи императором, пусть он первенствует над всеми и в добродетели. Тогда малые сии по всему миру начнут брать его за образец и подражать ему. И так император прославится[275].
Так Чжоу ввели в китайскую религию, до того вовсе не озабоченную моралью, этический идеал. В отличие от видений арийских риши, это важное прозрение стало плодом не божественного откровения с небес, а изучения истории Китая. Размышляя над падением династии Шан и над собственной поразительной победой, Чжоу пришли к выводу, что принесение в жертву быков и свиней Небо не впечатляет: вместо этого оно требует от людей сострадания и справедливости. В дальнейшем «Мандат Неба» стал важным идеалом китайских писаний. В нем имелся и революционный потенциал: теоретически народ мог потребовать от правителя, не соответствующего этому идеалу, уйти в отставку. Кроме того, Мандат подразумевал, что, если царь мудр, гуманен и искренне заботится о благосостоянии подданных, весть о его добродетели (
