Утраченное время - [135]

Капитану нужно было преодолеть еще пять ярдов под пролетом моста у самого берега, чтобы дойти до скрытого запасного взрывного устройства. Он почти прошел это расстояние и карабкался уже к воде, когда немецкие парашютисты заметили его и открыли огонь. Пуля ударила в правое плечо и с такой силой отбросила капитана, что он упал около самого запасного взрывного устройства. Левой рукой он нажал на рукоятку взрывателя, и в одно мгновенье все — он сам, нацистские парашютисты и мост — со страшным грохотом взлетело в воздух в клубах дыма, пламени, грязи и воды.

Люфтваффе начали свое наступление с нанесения бомбовых ударов по польским авиационным базам в Катовице и Кракове. В ходе первого часа там было убито около 250 польских солдат, уничтожено 17 самолетов и полностью выведена из строя система противовоздушной обороны.

Итак, война началась. Но какая?

ЧАСТЬ VI

ВТОРАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА

1. Совместные действия или еще один Мюнхен?

Германия вторглась на территорию Польши без объявления войны. Возможно, именно это преднамеренное нарушение международного права давало западным союзникам основания верить, что все еще есть выход из создавшегося положения. Не было никакого объявления войны, не было поэтому и никакой войны, нет поэтому и необходимости идти на помощь Польше, так рассуждали на Западе.

Однако в пакте с Польшей, подписанном Англией 25 августа 1939 года, говорилось совершенно четко, ясно и конкретно: если Польша подвергнется нападению, союзники обязаны немедленно прийти ей на помощь. Если Польше будут угрожать военными акциями, западные державы также обязаны оказать ей помощь. Если Данциг подвергнется нападению или будет изменен его статус, Англия и Франция автоматически и немедленно должны выступить на стороне Польши. Все эти акции имели место.

«Алекс (Кадоган) зашел ко мне на Итон-сквер около 9 часов утра,— писал Галифакс 1 сентября,— и сказал, что, как он слышал, в 7 часов утра Данциг провозгласил о своем присоединении к рейху, что войска вермахта перешли польскую границу (военный министр Лесли Хор-Белиша был разбужен начальником штаба в 5 часов утра, но, по-видимому, никто не разбудил министра иностранных дел или премьер-министра). Я сразу же попросил к себе на Даунинг-стрит поверенного в делах Германии и польского посла».

Галифакс должен был посоветоваться с Чемберленом, прежде чем решить, что сказать немецкому и польскому послам. Премьер-министра он застал в растерянности, но даже теперь тот не считал положение безнадежным. Может быть, что-нибудь все же можно сделать? А как насчет Муссолини? Как дела с посредничеством? По существу, никак, и в последующие двадцать четыре часа посредничество превратилось в чистейший фарс. И тем не менее оно было той соломинкой, за которую еще можно было ухватиться, и Невиль Чемберлен в Лондоне, а Жорж Бонпэ в Париже попытались сделать это.

В тот день в Лондоне установилась прекрасная погода: яркие лучи солнца проникали в комнату кабинета министров па Даунинг-стрит, 10, когда туда ввели польского посла графа Рачинского; английский министр иностранных дел был уже здесь. Поляка трясло от волнения; он едва держал в руках бумагу, зачитывая последние известия из Варшавы. «Немцы бомбардировали Варшаву, Краков и Катовице, — докладывал он Галифаксу, — а танки ведут огонь по польским городам. Это война — тот самый случай, о котором говорится в договоре».

Галифакс кивал головой. Он сказал, что, без сомнений, английское правительство именно так и воспримет это, если факты таковы, как их излагает господин посол.

«И объявит войну?» — спросил Рачинский.

«Сначала нужно удостовериться в фактах»,— отвечал британский министр иностранных дел.

Однако никаких сомнений относительно только что изложенных послом фактов не было. Английский посол в Варшаве по телефону уже описал воздушный налет на район возле польской столицы, свидетелем которого был он сам. Затем в течение дня он еще несколько раз звонил из Варшавы, докладывая о боевых действиях вермахта на территории всей Польши. «Только что со мной по телефону разговаривал полковник Бек,— сказал он.— Он говорил из бомбоубежища, так как столица подвергается непрерывным атакам с воздуха».

Бек хотел выяснить два вопроса: когда Англия собирается объявить войну? Когда она предпримет акции военного характера? Такие акции со стороны западных держав, по мнению Бека, были необходимы безотлагательно, чтобы ослабить давление немцев на польском 358

фронте. Польский министр иностранных дел поставил эти же вопросы перед французским послом.

Между тем, выпроводив Рачинского без ответа на поставленные вопросы, Галифакс теперь беседовал с Тео Кордтом, который не имел связи с Берлином и не располагал никакой информацией о происходящих там событиях. Кордт обещал передать своему правительству «очень серьезную озабоченность», с которой англичане воспринимали обстановку.

В Берлине не чувствовалось той прохлады, которую приносит в Лондон легкий утренний бриз поздней осенью, охлаждая воздух над городом. В германской столице этот первый день сентября был жарким, влажным и душным. За исключением Вильгельмштрассе, где безмолвная толпа стояла у имперской канцелярии, все улицы в городе почти полностью опустели, как будто население, услышав о предстоящей войне, укрылось в подземелье.