Урожай собрать не просто - [59]

– ПОЖАР! ПОЖАР! ПОЖАР! ГОРИМ!

Фабрикант, бегущий по двору, даже споткнулся, но оглядываться не стал – голос у меня хороший, звонкий, только вот продемонстрировать его удается нечасто в силу полного отсутствия музыкального слуха.

Может быть, конечно, поступок нелепый, но при пожаре главное что? При пожаре главное – поскорее всех о нем оповестить, а крик летит гораздо быстрее, чем господин Клаус со своим догом. Поэтому, когда в ответ на мои вопли кто-то во дворе тревожно забил в колокол, я сочла свою миссию выполненной, одновременно захлопнув и рот, и окно: а то так еще и простуду схватить недолго.

В этот момент я заметила еще одну струйку дыма, поднимавшуюся с совершенно противоположного угла все той же постройки. По неосторожности или случайности здания так не горят. Это поджог! Причем сам поджигатель, наверняка, все еще находится на территории фабрики.

Я помедлила немного в нерешительности, а потом плюнула на все вопли здравомыслия и побежала во двор. Там внизу уже сновали работники с ведрами и тачками гружеными песком. Под руководством фабриканта выкатывались пожарные цистерны с водой, специально заготовленные для таких случаев. Если повезет, то постройку успеют потушить, а уж на соседние здания огонь точно не перекинется. Проблема в том, что пока тушат один цех, злоумышленник, пользуясь суматохой, может поджечь и остальные.

Мимо пробежал давешний приказчик. Я попыталась схватить его за рукав, чтобы поделиться ценной мыслью, но он только нетерпеливо стряхнул мои руки:

– Не сейчас, леди! Сидите в доме и не высовывайтесь!

Я оглянулась в поисках самого фабриканта – возможно, он будет менее глух к моим идеям – но того поглотила людская сутолока.

Ситуация безвыходная.

Из главного цеха и конторы на улицу высыпали почти все служащие и работники, лица тех немногих, кто не был занят тушением пожара (в основном это женщины и конторские), обратились в сторону горящей постройки. За их спинами сейчас можно было расписать здания главного цеха, хранилища и конторы хоть в сабакские узоры – никто ничего не заметит, не то, что подпалить с четырех сторон.

Не в моих правилах легко сдаваться. Я вспорхнула (ладно-ладно, залезла, едва не подвернув обе ноги) на ящик, который кто-то бросил прямо посреди двора, и пустила звонкий голос в дело уже во второй за сегодня раз:

– Внимание! Послушайте меня, пожалуйста!

Речь моя была проникновенной и красочной, определения точны и безжалостны, но конторские реагировали на выступление как-то вяло. Я уже было совсем отчаялась, когда какая-то крепкая женщина в ярком платке воскликнула:

– А ведь барышня дело говорит! А ну-ка, девки, берите лопаты, айда на окарауливание!

Хм, значит это так называется. Я поспешила слезть с ящика, пока он подо мной не проломился, и присоединиться к шумной женской ватаге. В моем чутком руководстве, к сожалению, они не нуждались, но я тешила себя призрачной надеждой, что у нас есть шанс поймать поджигателя.

Никакого поджигателя мы, конечно же, не поймали. Я бы подумала, что его и вовсе не было, если бы не обнаруженный костер у стены главного цеха, сложенный преступником из щепок и ветоши. Победа над очередным источником возгорания породила во мне неиссякаемое желание организовывать, отдавать поручения, восстанавливать и наставлять, лечить раненных и утешать испуганных… Понимая, что ни к чему хорошему такой настрой не приведет, я взяла себя в руки и тихонечко села на крыльце, ожидая пока фабрикант расправится со всеми делами. Тем более что, как оказалось, раздавать поручения было некому – все и так были организованы, восстановят обгоревшую стену и без меня – нуждающихся в лечении не наблюдалось – обошлось без жертв –, а мои утешения и наставления фабричным и даром не нужны. Так что боевой настрой пропадал впустую.

Наконец, подошел фабрикант. Он был немного растрепан (почти так же, как и я, но для меня это привычное состояние), на белых манжетах и лице красовались черные мазки сажи – такая живописная версия господина Клауса почему-то смотрелась симпатичнее.

– Вы все еще здесь? – фабрикант присел на ступеньку рядом со мной, устало вытягивая длинные ноги.

Я промычала что-то не очень воодушевленное в ответ. Неужели никто не рассказал ему, как доблестно я спасала его имущество и организовывала рабочих? Мир полон несправедливости.

– Вы определенно не слушаете, что я вам говорю, – продолжил господин Клаус. – Это уже становится нездоровой традицией.

– О чем вы? – спросила я, начиная готовиться к обороне.

Он непонятно улыбнулся.

– Я же просил вас не командовать моими людьми…, – ему пришлось поднять руку, чтобы предвосхитить мой полный праведного возмущения вопль. – Но сегодня я даже рад, что вы не слушаетесь.

Вскинутая рука опустилась и протянула ладонь ко мне, предлагая дружеское рукопожатие:

– Мир?

– Мир-то, конечно, мир, – ответила я. – Но у вас вся ладонь в саже.

Вообще-то и у меня тоже. Но мне вдруг почему-то показалось, что от одного простого рукопожатия я могу начать вести себя не совсем адекватно.

– Да? – он удивленно посмотрел на свою ладонь и вытер ее о брюки. – Так зачем вы ко мне приходили? Мы так и не закончили разговор.