Уроки английского - [5]

На дискотеку ехали, как в советской деревне: набившись по десять человек в открытом джипе, и еще столько же — в фургончике типа нашего «Москвича», называемого в народе «воровкой». Лежали друг на друге и, как потом выяснилось, не без последствий — аборигенка по имени Анна едва не изнасиловала Шуру по дороге, невзирая на крутые повороты и множество свидетелей. Выглядела девушка весьма экзотично: один ее глаз закрывала черная пиратская повязка. Вторым же она ухитрилась разглядеть в моем друге его достоинства.

Дискотека нам понравилась: приветливые молодые люди на входе с телосложением Шварцнегера, фонтаны, подсвеченные разноцветными мигающими огнями, улётная, по тем временам, музыка. Отплясав пару-тройку номеров, все бросились к бару, включая и нас с Шурой, с пятью тысячами песет на брата. Там нас поджидал очередной неприятный сюрприз: смешная бутылочка пива емкостью ноль целых тридцать три сотых литра стоила пятьсот песет. Произведя необходимые арифметические вычисления и посовещавшись со своими жабами, мы решили следовать и дальше целомудренной тропой воздержания. «Гуру» гордился бы нами, будь он рядом.

— Почему ничего не пьете? — спросила Лица, отхлебывая из своей пробирки.

Я уже собрался соврать, что не пью вообще, как вдруг Шура изрек одну из своих немногих английских фраз:

— Нету money.

Лица как-то странно на нас посмотрела и объяснила, что платить придется по-любому. На выходе. Те же пятьсот песет. За вход. А если мы возьмем что-нибудь в баре, то вход получится бесплатный.

Никогда еще в моей жизни пиво не было таким омерзительным и безвкусным.

На субботу наши каталонские затейники запланировали поход в лес под предводительством юннатов из местной школы. Рано утром нас разбудили их звонкие, наполненные энтузиазмом голоса, и мы, наскоро перекусив, кто стаканом молока, кто пучком лебеды, выехали на позиции.

«Лесом» они называли городской парк наподобие Сокольников, только чище и с меньшим количеством растительности. Дружной толпой мы подошли вслед за экскурсоводом к внушительному дубу, на котором красовалась медная табличка с гравировкой, свидетельствующей о том, что данное дерево является именно дубом. Причем, ценность вышеозначенного экземпляра заключалась целиком и полностью в том, что он, во-первых — дуб, а во-вторых — дерево, но никак не в доказанном историками факте, что, к примеру, на него мочился центральный полузащитник «Барселоны». Чуть погодя мы полюбовались клёном, и нам даже посчастливилось лицезреть ясень, но, честно говоря, восторга это не прибавило никому. Даже на лицах ко всему привычных империалистов угадывалось некоторое недоумение.

Побродив до обеда от дерева к дереву, мы расстались со школьниками большими друзьями, и те пообещали в следующие выходные непременно сводить нас в горы. Что они имели в виду? Пятый этаж городской мэрии?

А к вечеру у нас с Шурой созрела гениальная идея: мы объявили о создании клуба «любителей русского языка». Членом клуба мог стать каждый желающий. Никаких условий или требований к кандидатам, никаких ограничений. Лишь бы он предпочел общение в рамках нового клуба дудочке великого «Гуру». Результат превзошел все ожидания — к костру никто не пришел, и сердитый хозяин зАмка со своей пассией поневоле присоединился к нашей компании, сгорающей от любопытства.

Концепция клуба нарисовалась у меня только в общих чертах, поэтому приходилось много импровизировать и сочинять текст по ходу пьесы. Не возникало сомнений лишь в одном — в способе донесения до членов клуба всего богатства русского языка. Мы освободили «Пшеничную» из плена Шуриных трусов и первое заседание началось.

Так как нормальной закуски не имелось, а людей было много, решили наливать в пробку из-под бутылки. Я вывел на доске куском мела нашу родную букву «А», продемонстрировал, как она произносится, заставив всех многократно повторить, а Шура обошел с бутылкой аудиторию, словно доктор Айболит по прибытии на берег реки Лимпопо к больным обезьянам. Напитка в пробку помещалось настолько мало, что никто поначалу и не сообразил, каким зельем русские опаивали народ. И лишь после честного ответа на прямо поставленный вопрос «Гуру» в бешенстве удалился, увлекая за собой самых верных соратников.

Мы успели изучить четыре буквы, когда бутылка закончилась. Хмель (кто пил из пробок, тот знает) потянул на откровения, и я рассказал жаждущему информации собранию, как мы в России делаем бизнес. Неподдельный интерес отражался в глазах слушателей — в ту пору им еще не надоели пьяные кутежи русских нуворишей, скупивших сегодня добрую половину Средиземноморья. Особенно их потрясло мое признание о том, что деньги в русской коммерции — это не главное. А когда я поделился опытом кадровой работы на нашем предприятии, произошел конфуз. Черт меня дернул сказать, что девушек мы не берем, так как профиль у нас специфический, и женский менталитет для него не подходит. Лучше бы я где-нибудь в Гарлеме устроил лекцию о превосходстве белой расы! Лучше бы я открыл частную школу «только для русских» где-нибудь во Львове! При попустительстве со стороны мужской половины лагеря, впавшей в ступор от моей наглой откровенности, на меня всей своей немощью обрушилась женская. Тем самым моя девственность в вопросах феминизма была безвозвратно нарушена.