Урок возмездия - [15]

Я поднимаю стакан и делаю глоток. «Олд Фэшн» оказывается на удивление горьким, крепость виски разбавлена чем-то дымным. Сладость проявляется лишь в послевкусии. Я не уверена, что мне это нравится.

Судя по выражению лиц других девушек, я не одинока.

– «Это красное платье – для тебя стало саваном». – Эллис передает книжку Леони, которая листает ее свободной рукой и выбирает другое стихотворение. Мы перемещаемся по комнате, каждая читает что-нибудь на выбор; когда приходит моя очередь, я выбираю Дикинсон. Судя по взгляду, который из-под густых ресниц бросает в мою сторону Эллис, думаю, она и меня считает незатейливой, как Мэри Чадли.

Мы передаем книгу по кругу шесть раз, и когда все уже устают от поэзии, Эллис варит кофе и вовлекает нас в оживленный спор о рекурсивной женской природе рождения и смерти. Леони и Клара у открытого окна передают друг другу сигарету, ночной ветерок играет каштановыми волосами Клары, а Леони подсовывает ноги в носках под ее бедро. Каджал спит на диване, закрыв лицо книгой «Дорогая жизнь». Эллис читает в кресле, зубами она покусывает нижнюю губу, пока та не становится ярко-красной. Я возвращаюсь наверх, в молчаливый сумрак своей комнаты. Но теперь затененные углы не таят в себе угрозы.

Я вытягиваю карту: Рыцарь Кубков. Моя комната пахнет духами Алекс.

Среди книг на полке спрятаны все письма, что она мне адресовала, записки, переданные на уроке, открытки, присланные по почте из тех невыносимых походов, в которые она отправлялась с матерью. Я прикалываю одну из открыток к стене возле зеркала. Подпись подруги – большая затейливая «А», острые согласные – бросается мне в глаза.

Алекс мертва. И, может быть, ее дух сейчас здесь, бродит по кривым коридорам Годвин-хаус. Я оборачиваюсь к пустой комнате и говорю:

– Я тебя не боюсь.

Глава 6

Когда занятия идут полным ходом, легче забыть, что меня преследуют призраки.

В течение следующих двух недель поэтически-экзистенциальные сеансы Годвин-хаус перемещаются с будничных ночей на выходные, потому что внимание наше переключается с мертвых поэтов и лирики на домашние задания и сроки их выполнения. Не раз я застаю Леони сидящей на полу в кухне и читающей то, что задали, когда на плите позади нее кипит забытый обед. Мой список для чтения становится все длиннее; женских книг в жанре ужасов бессчетное количество, и в течение семестра почти нет времени, чтобы все это читать.

Я нахожу первое издание книги Ширли Джексон «Призрак дома на холме» у букиниста и сразу выясняю, что в Годвин-хаус эту книгу читать невозможно. Здесь негде сесть, чтобы не повернуться при этом спиной к окну либо двери; едва осилив полстраницы, я оглядываюсь через плечо, почти готовая обнаружить гротескную безликую фигуру, смотрящую на меня из темных углов. Поэтому я много читаю на улице, днем, бросив вязаное одеяло на траву во дворе, поставив рядом с собой термос с чаем, – все это поглощает темноту и ужас, как и яркий солнечный свет, обжигающий мой затылок.

Двор служит превосходной позицией для наблюдения за полным циклом дневных занятий в школе Дэллоуэй. Я смотрю, как стажерки-инженеры, опустив головы, бегут по тротуарам с чертежами в руках; как художницы бродят по траве, оставляя за собой аромат пачули; спеша на очередное совещание, учителя бросают взгляд на наручные часы, которые стоят половину их зарплаты. Однажды я даже замечаю Клару, которая возвращается из библиотеки в Дэллоуэй, держа книгу перед глазами. Блуждая мыслями где-то далеко, она, кажется, не замечает, что другие ученицы вынуждены огибать ее.

Эллис покидает Годвин-хаус лишь однажды, несмотря на то, что сегодня уже пятница. Может быть, Эллис Хейли не обязательно посещать занятия. Я вижу, как она, в брючном костюме, низко опустив голову, пересекает двор и входит в административное здание. Она остается там минут двадцать, а затем я могу продолжить шпионить за ней снаружи. На этот раз ее руки заняты охапкой бумаг. Я громко окликаю ее по имени; она поднимает глаза на меня, а затем отворачивается и идет дальше, словно меня и не было.

Ну и ладно. Я не ее подружка. Я, должно быть, сделала нечто, ее задевшее: использование мобильного телефона, вероятно, довольно серьезный повод навсегда изгнать меня из компании.

Когда в сумерках я возвращаюсь в Годвин, Эллис сидит на полу, скрестив ноги, перед ней на ковре циферблатом вниз лежат старинные часы, их внутренности разбросаны вокруг, как шрапнель.

– Все сложнее, чем кажется, – говорит она, указывая на часы отверткой.

– Я бы лучше вызвала специалиста.

Она пожимает плечами.

– Это неинтересно. И я нашла в библиотеке вот это, так что… – На ее колене лежит книга, открытая на странице со схемами. – Если соображу, как сделать, наверное, вставлю это в свой роман.

Столько трудов для сцены, которая, возможно, не будет реализована. И, опять же, подозреваю, что желание отложить работу на потом – особенность универсальная. И даже великая Эллис Хейли подвержена этой заразе.

Я оставляю Эллис там и ухожу наверх. До завтра мне нужно написать эссе для Уайатт; я погружаюсь в работу и не реагирую, когда МакДональд зовет меня ужинать, включаю настольную лампу, когда солнце окончательно соскальзывает за горизонт. Я дописываю седьмую страницу, выключаю ноутбук, упираюсь пальцами ног в стену, выпрямляю спину и вытягиваю руки над головой, и тут раздается стук в дверь.