Урок возмездия - [14]
Каджал пожимает плечами.
– Именно так, – Эллис вмешивается в разговор, – как сказала сама Эстел, «было бы хорошо, если бы мы могли заглянуть в глубину души любимого человека, чтобы обнаружить, как она похожа на нашу собственную».
Мой взгляд ловит легкую улыбку, тронувшую уголки губ Эллис, – на какой-то миг ее взгляд сталкивается с моим, и она вновь принимается за тесто.
– Мне нравится леди Мэри Чадли[8], – из угла сообщает Клара; на ее щеке темнеет чернильное пятно.
– Хмм, – говорит Эллис. – Я всегда находила Чадли не очень оригинальной.
Бледное лицо Клары становится пунцовым, она бормочет:
– О. Ну, я имела в виду… да, она явно находилась под влиянием Эстел, поэтому…
Эллис молчит, и Клара краснеет еще сильнее. Я не очень понимаю, почему ее так расстраивает возможность неодобрения со стороны Эллис, но опять же я и не претендую на то, чтобы понять тот культ личности, который создали новые члены Годвин-хаус в отношении Эллис.
– Я полагаю, Чадли сама это признавала, – говорю я, слепив очередную порцию равиоли и опуская ее в миску. – Клара, ты могла бы загуглить это с помощью своего телефона.
Саркастический взгляд Клары в мою сторону прожег бы даже сталь.
– У меня нет телефона.
– Ни у кого из нас нет, – добавляет Леони. – Технологии так отвлекают. Я слышала, что сейчас люди разучились быть внимательными, потому что все читают онлайн.
Я поворачиваюсь к Эллис, но она отошла к раковине и начала мыть посуду. Без сомнения, это она так развлекается.
Я заканчиваю лепить равиоли и вытираю испачканные мукой руки о фартук. Не то чтобы я сильно была привязана к своему телефону, но… все же не могу представить, как обходиться совсем без него. В соцсетях я не слишком активна, но мне действительно нравится слушать музыку во время пробежки. Мы с Алекс постоянно писали друг другу, прятали телефоны под партой или между книгами: «Этот урок никогда не кончится» и «Идем в горы в этот уик-энд?» и «Причешись – ты похожа на ежика».
Может быть, без этого всего жить намного проще.
Мы едим в столовой, стол из красного дерева покрыт белой скатертью, горящие свечи возвышаются среди обилия потрескавшейся посуды. В этот раз я тоже говорю немного, но в отличие от первой ночи в комнате отдыха я не чувствую себя изгоем. Я здесь, за столом вместе со всеми, сижу между Леони и Кларой, воду мне налили из той же бутылки, что и им. Серые глаза Эллис встречаются с моими, когда Каджал вслух вспоминает, как быстро Эллис покинула вечеринку в Болейн. Мимолетная улыбка – и она отводит взгляд.
МакДональд с нами нет. В прошлом году она была бы. Интересно, это больше из-за Эллис или из-за меня?
– Идем? – говорит Эллис, когда мы все заканчиваем ужинать.
Она ведет нас в комнату отдыха. Там Каджал достает с полки тонкую книжку стихов в зеленом кожаном переплете, а сама Эллис извлекает из низкого шкафчика хрустальный графин с бурбоном и со звоном ставит его на кофейный столик.
– Что это? – Леони поднимает брови.
– Бурбон. Castle and Key. – говорит Эллис, выставляя пять стаканов в ряд на краю стола. – Самая первая бочка. Моя сестра купила его для меня, когда прошлой зимой ездила на винокурню; новые владельцы проделали фантастическую работу по восстановлению производства Old Tailor.
Я не имею представления, как истолковать слова, слетевшие с губ Эллис. Но она обсуждает бурбон так, будто знает, о чем говорит, ее протяжный южный акцент звучит спокойно и уверенно, словно она такой же большой эксперт в области виски, как и в сфере литературы.
Она смотрит на меня:
– Тебе нравится «Олд Фэшн», Фелисити? – Держа в руке маленькую коричневую бутылочку, Эллис пипеткой наливает в каждый стакан темную жидкость.
– Что такое «Олд Фэшн»? Звучит как-то… старомодно[9].
Эллис смеется:
– О, тебе очень понравится. Садись.
– Эллис кайфует от виски, – сообщает мне Каджал, поднимая безупречные брови. Она произносит это так, словно провела с Эллис достаточно времени, чтобы узнать все о ней и ее кайфе. – Говорят, что герой ее новой книги любит виски. Это значит, что Эллис должна любить виски.
– Как можно понять внутренний мир персонажа, если не разделять его жизненный опыт? – насмешливо произносит Эллис. В одной руке у нее нож, в другой – апельсин, из-под лезвия вьется лента кожуры. – Если вы просто придумали ваше произведение, не пережив его, – читатель это почувствует.
– Значит, актерский подход, – подытоживаю я.
В ответ получаю язвительную усмешку.
– Точно. Писательский подход. – Эллис сжимает кожуру над ближайшим к ней напитком; стакан наполняется легким туманом.
– Однажды Эллис две недели спала на улице зимой в Канаде и покупала героин у дальнобойщика в придорожном туалете, – говорит Клара.
Мне очень трудно в это поверить. То, что Эллис Хейли выдает за интересные истории, можно прочитать в любом литературном журнале – преувеличенно-драматичные для пущего эффекта; ни один родитель не позволил бы своему ребенку-старшекласснику совершить что-либо подобное.
Но Эллис этого не отрицает.
Потому что этого не было?
Или потому что было?
Эллис доделывает коктейли и раздает нам. Хрустальный стакан тяжело лежит в моей ладони. Эллис, устроившись на подлокотнике дивана, открывает книжку стихов и начинает читать из Сент-Винсент Миллей:
