Уродина - [52]

Он старше меня, возможно на десять лет, может меньше. У него широкие плечи, на которые я не могу не обратить внимания, и его глаза незабываемо прекрасны.

— В-вы голодны? — он снова спрашивает меня.

— Я заказывала, — встревает женщина с соседней койки.

— Д-да, в-вот в-ваш заказ, — говорит он, вытаскивая поднос, ставит его на столик и поворачивает его к ней. Я слежу за их обменом взглядами, она улыбается ему, ее щеки слегка розовеют.

— Спасибо, — благодарит она.

Он быстро отвечает, как будто у него нет заикания:

— Пожалуйста. Для вас?

Он улыбается мне, и его теплота проходит по всему моему телу. Мои руки покрываются гусиной кожей, и волоски на шее встают дыбом в ожидании его следующих слов.

— Нет, мне ничего не нужно, спасибо, — отвечаю я, но хочу, чтобы он остался здесь и баловал меня звуком своего гладкого протяжного произношения.

— В-вы д-должны п-поесть, — он выпрямляется и смотрит на меня.

Я поворачиваюсь к женщине, сидящей на соседней койке, и на самом деле замечаю ее. Она, возможно, немного старше меня, с тонкими черными волосами и залегшими темными кругами вокруг глаз. Я смотрю на него, а затем на женщину.

— Мне не разрешили, — шепчу я, надеясь, что слова достаточно громкие, чтобы услышал он, а не она.

Он замирает на несколько секунд. Возможно, он пытается расшифровать слова, которые я сказала, и в каком контексте имела в виду. Он делает несколько шагов к занавесу между кроватями и тянет его, чтобы закрыть. То, как он это сделал, не страшит и не пугает меня. Похоже, будто он защищает меня, не позволяя кому-либо видеть сломанную часть меня.

— В-вы г-голодны? — спрашивает он и садится на стул рядом с кроватью. Я ничего ему не отвечаю, просто обнимаю себя руками и чувствую внезапный холод, проникающий в меня. В комнате не холодно, но он взволновал меня таким способом, который я не испытывала раньше.

— Думаю, да, — говорю я, пока продолжаю изучать его почти черный взгляд.

Он смотрит на меня, его пристальный взгляд останавливается на моей левой руке, где он видит тонкое обручальное кольцо на моем пальце.

— Д-докторам н-нужно, ч-чтобы вы п-поели, п-прежде чем они вып-пишут в-вас, — шепчет он и садится прямо, кладет руки на бедра и смотрит в пол.

Я оборачиваюсь, но шторка закрывает мне обзор на даму на соседней кровати.

— Мне не разрешено, — я мягко вздыхаю, как будто это тайна и только у нескольких сотрудников есть право ее знать.

Он смотрит на меня, и в эту напряженную секунду, в этом простом зрительном обмене я вижу это. В его глазах — жалость ко мне. Они наполнены нежностью и теплотой, но я знаю, что он смотрит на меня с отвращением и пытается это скрыть, чтобы я чувствовала себя по-другому, не как бесполезная уродливая девушка.

— Пожалуйста, не надо, — бормочу я тихим голосом. — Я никогда не была той, кому симпатизируют, — я смотрю вниз на одеяло и двигаю рукой, чтобы убрать торчащую нитку. Он не говорит ни слова. Он просто не спускает глаз с меня, наблюдает за мной, видя то, что никто не замечал прежде. Мою рану. Мою боль. Мое несовершенство.

Всю жизнь я пряталась. Скрывалась за внешностью, которую видят люди, скрывалась внутри себя, просто была одна во Вселенной, заполненной многими. Но то, как он смотрит на меня, говорит мне, что он видит то, что я не хочу, чтобы знал мир.

— Пожалуйста, — снова шепчу я, пытаясь снова поднять каждую из моих стен.

Секунды тянутся, время словно остановилось. Я волнуюсь, потому что мне неудобно от его пристального взгляда. Он видит меня насквозь, как будто я сделана из тонкого изящного листка бумаги, изготовленного в четырнадцатом веке. Его взгляд проникает прямо в мою душу.

— Пожалуйста, — слезинка капает, и она напоминает мне, как я глупа. Зачем ему беспокоиться обо мне? Зачем ему даже пытаться? Он видит тупую, уродливую девушку, одинокую и разрушенную.

— М-меня зовут М-М-Макс, р-рад познакомиться, — он ждет, пока я скажу ему свое имя.

— Лили, — я отвечаю ему, хотя знаю, что когда он уйдет, то забудет меня так быстро, как если бы он увидел первый осенний лист, падающий с дерева в ожидании зимы.

Макс не протягивает мне руку. Он не делает ничего, кроме как встает и идет к продуктовой тележке. Да и зачем ему это? Я меньше, чем ничто. Он вынимает поднос и ставит его на мой пустой стол.

Я смотрю на него и наклоняю голову набок.

— Мне не разрешено кушать, — тихо говорю я. Он дарит мне самую искреннюю, самую нежную улыбку, прежде чем уйти. — Макс, — он останавливается в тот момент, когда его имя слетает с моих губ.

Он возвращается и подмигивает мне, прежде чем сказать с прекрасным произношением:

— Какая еда? — с этими словами он уходит, толкая свою тележку наружу, и направляется в другую палату.

Я продолжаю пристально смотреть на дверь.

Когда-то я думала, что он — истинный джентльмен, тот, кто видит женщину и знает, как с ней обращаться.

Но теперь я убеждена, что он — нечто гораздо большее. Теперь я знаю, что он — ангел.

Глава 16

Сегодня я вернулась на работу. После того, как я вышла из больницы, Трент разрешил мне три дня оставаться дома и приходить в себя, что я и сделала. Но думаю, он хотел, чтобы я сделала два его домашних задания, которые ему задали, потому что в утро первого дня, прежде чем уехать на практику, он разбудил меня и сказал, что оставит задание на столе, и я должна выполнить его до того, как он вернется домой.