Ураган - [29]

— Вы когда-нибудь ловили хрящевую рыбу? — поинтересовался он.

— Да, — ответил Колдвел.

— Нет, — сказала Беверли.

— Рыба кормится на отмелях. Она приходит вместе с приливом, с которым пришли и мы, так что мы можем ее обнаружить. Увидеть ее довольно сложно. Если она станет двигаться на нас, то можно будет заметить движение тени. А если ляжет на бок, то заметить ее будет невозможно. У них бока как зеркало, так что они становятся невидимыми.

— Надо же, какие умные! — восхитилась Беверли.

Мейвел повернулся к ней с невозмутимым видом и тихо заметил:

— Их ум здесь ни при чем, мэм. Это все природа.

— Значит, природа умная.

— Природа тоже не умная и не глупая, — возразил Мейвел. — Природа — это природа.

— А вы как думаете? — повернулась Беверли к Колдвелу.

— Природа умная, — откликнулся Колдвел, беря в руки удочку. — Только не настолько, насколько ей это кажется. — И он встал на нос катера, слегка согнув ноги для равновесия. Несколькими быстрыми и уверенными движениями он размотал леску и сложил ее петлями у себя под ногами. Затем оглянулся, удостоверился в том, что сзади никого нет, забросил леску в воду и, уже не оборачиваясь, поинтересовался у Мейвела: — Ну и что делать дальше, капитан?

Мейвел бесшумно оттолкнулся шестом, и катер чуть подался вперед. Мейвел принялся крутить головой, высматривая рыбу, и вдруг резко выпалил:

— Рыба!

Колдвел начал поворачиваться направо, и резиновая подошва его туфли слабо скрипнула.

— Ну все, — заметил Мейвел. — Вы их спугнули.

— Что? — хриплым шепотом переспросил Колдвел.

— Надо соблюдать тишину, сэр, — ответил Мейвел. — Это пугливые создания.

Колдвелу уже доводилось рыбачить с проводниками, и он понимал, что за индифферентным словом «сэр» скрывается нечто гораздо более презрительное.

— По-моему, все создания пугливы, — заметила Беверли.

— Именно так, мэм. — Мейвел обхватил одной рукой шест, повозился с коробком спичек и закурил следующую сигарету. — Это естественно. Рыба, сэр.

Колдвел напрягся и повернулся, стараясь не отрывать стоп от предательски скрипящего дерева.

— Где? — шепотом осведомился он.

— На два часа. В пятидесяти футах от вас, сэр.

Колдвел прищурился, но ничего не увидел.

— Ушли, сэр. Вы слишком долго ждали.

— Вон рыба, мистер Колдвел, — показала пальцем Беверли.

— Где? — снова прищурился Колдвел.

— Три… — прошептала она и для точности добавила: — На двадцать.

На этот раз Колдвелу удалось заметить тени.

— Трое, сэр, — подтвердил Мейвел.

Колдвел вытянул леску и забросил ее еще несколько раз.

— Нет, сэр, они ушли. Слишком много суеты.

Колдвел ощутил, как в нем начинает назревать какой-то пузырек раздражения, но он лопнул, так и не успев подняться на поверхность. Он спустился вниз с платформы и передал удочку Беверли.

— Попробуйте вы.

Она взяла удочку и чуть не взлетела на платформу. Сняв леску с катушки, она аккуратно разложила ее внизу и полуприсела, внимательно вглядываясь в воду.

— Вы когда-нибудь раньше удили на муху, мэм? — тихо спросил Мейвел.

— Нет.

— Это не так просто, как кажется, — добавил Мейвел.

— В этой жизни вообще нет ничего простого. — Она внезапно напряглась. — Рыба, сэр.

— Где? — спросил Мейвел.

— Три сорок семь. — Беверли внезапно вскинула удочку и забросила леску назад. Та зазмеилась по днищу катера, так что Колдвелу пришлось сделать шаг в сторону, чтобы не наступить на нее, и взмыла в воздух. Беверли подергала леску взад и вперед, отчего та поднялась большой дугой, и все же ей удалось довольно аккуратно уложить ее на воду. Крючок с наживкой начал тонуть, и не успел Мейвел произнести: «Да, мэм, я вижу их», как леска напряглась. С громким визгом она разрезала воздух, и рыба взмыла вверх.

— Не опускайте удочку, мэм.

— Я ее и не опускаю.

— Да, мэм.

Ее дед тоже всегда говорил «не опускай удочку». В конце дня это было одним из тех немногих высказываний, на которые он еще был способен. К этому времени он уже успевал выпить бутылку виски и лежал на дне лодки, положив голову на одну банку, а ноги на другую. Неудивительно, что он был недоволен уловом, ошибочно считая себя лучшим рыбаком Ориллии. Много лет назад во время ежегодного дерби ему удалось оказаться в невероятно удачном месте, и, несмотря на то что с тех пор прошло несколько десятилетий, он продолжал считать, что всякий раз, когда отправляется рыбачить, его улов оценивают именно в соответствии с теми прошлыми достижениями. Поэтому он заставлял Беверли ловить двумя удочками — по одной с каждого борта — и всякий раз, когда она выдергивала рыбу, кричал: «Не опускай удочку!»

— Не опускайте удочку, — повторил Мейвел, и тут Беверли поддалась искушению, испытанному ею впервые еще в десятилетнем возрасте. Она опустила удочку в воду и закричала:

— Беги!

Смешно было советовать рыбе бежать, и она рассмеялась, но тут же, испугавшись, что сделала что-то выходящее за рамки нормы и ее снова заставят посещать психотерапевтов, умолкла.

Однако никто из присутствующих, похоже, ничего не заподозрил. Колдвел лишь негромко рассмеялся, отчего все его тело заколыхалось. Мейвел отреагировал гораздо энергичнее и спрыгнул со своей платформы в воду. При этом шест рухнул в катер, а Мейвел, высоко задирая ноги, бросился догонять удочку, которую утаскивала за собой пойманная на крючок рыба. Все это было проделано им без каких-либо комментариев, словно было обычным делом для проводников — вылавливать удочки, брошенные в воду женщинами, которые никак не могли простить своих дедов-алкоголиков.