Ураган - [15]

А «выжимка» из этого сводилась к тому (всем специалистам очень нравилось делать «выжимку», словно они считали себя ведьмами современности), что у дона Пибоди отсутствовало какое бы то ни было воображение. То есть он не умел импровизировать. Дон полностью зависел от намеков и установок, получаемых им из разных источников — телевидения, журналов, а то и газетных колонок неожиданных происшествий. Складывалось впечатление, что он постоянно участвует в предварительном голосовании, а потом поступает так, как большинство.

Когда медовый месяц на Ниагаре закончился и они оказались в съемной квартире в кондоминиуме, дон потерял ориентиры. Он перестал понимать, что надо делать дальше и как себя вести. Он мог только следовать схеме. Он ходил на работу, по вечерам смотрел телевизор и в одиннадцать вечера ложился спать. Когда родилась Маргарет, он пощекотал ее под подбородком. Это был максимум, на который он был способен. Он щекотал ее под подбородком так часто, что вскоре Маргарет начала улыбаться, стоило ему наклониться. И тем не менее до поры до времени все были относительно счастливы, пока дон не вспомнил, что при сложившихся обстоятельствах он может сделать еще одну вещь, о которой много слышал, которую видел по телевизору и которую в свое время совершил его отец. Он бросил Беверли и нашел себе другую женщину.

Один из специалистов, доктор Херндорфф, как-то спросил ее: «Как вы думаете, а почему вы вышли за него замуж?»

— А вы выясните это, — ответила Беверли и для пущего эффекта мелодраматически пожала плечами.

Она принципиально не желала участвовать в поисках истины и взаимопонимания. Потому что именно в этой области она обладала интуицией. По сути, дон был хорошим человеком, ибо, для того чтобы быть злодеем или извращенцем, надо обладать воображением. Более того, он был абсолютно неспособен сделать выводы из ее биографии, а это означало, что дон Пибоди был единственным холостяком города Ориллия, на которого она могла претендовать.

Краны душа регулировались плохо, и, чтобы не обварить себя кипятком, Беверли пришлось так сосредоточиться, словно она была пилотом, сажающим самолет на взлетную полосу. Она стояла под водой, не убирая руку от кранов и то и дело поворачивая их то в одну, то в другую сторону. Однако не прошло и минуты, как горячая вода закончилась. Беверли вывернула левый кран до отказа, но вода сначала стала теплой, а затем холодной. И тем не менее женщина вызывающе схватила кусок мыла и принялась намыливать свое покрытое гусиной кожей тело. Затем она запихала мыло между ног и подставила тело под струю воды. Та стала уже настолько холодной, что у Беверли перехватило дыхание. Откуда здесь могла взяться такая холодная вода? Неужели трудно подогреть воду на пропекаемой солнцем Банке Дампиера? Она специально заставляла себя думать о подобных вещах, чтобы отвлечься от леденящей боли, пронизывавшей ее тело. Когда вода смыла всю пену, Беверли, порозовев от холода, вылезла наружу.

Она снова посмотрела в открытое окно — венецианские шторы были неровно подвязаны наверху — и увидела Лестера Он стоял под самым окном и обстригал садовыми ножницами свежие побеги со старых веток. До Беверли наконец дошло, чем он здесь занимается, но эти занятия были тут же прерваны, как только он поднял голову и увидел ее в окне.

Беверли отвернулась и почувствовала, как ею овладевает настоящий животный голод, но, пока она стояла, согреваясь в потоках теплого воздуха и решая, что бы надеть, она поняла, что просто хочет есть. Когда же она ела в последний раз? В Канаде? Беверли порылась в чемодане и вытащила зеленые шорты с огромным количеством карманов, которые предназначались для изнурительных походов по удаленным районам Онтарио. Она натянула шорты и простую белую футболку и снова выглянула из окна. Лестера уже не было.

Отодвинув большую стеклянную дверь в сторону, что потребовало недюжинных усилий, Беверли вышла на свет божий.

Спаренные коттеджи «Г» и «К» стояли у самой воды, гораздо ближе, чем другие строения; для того чтобы добраться до берега, надо было всего лишь перейти гравиевую дорогу и преодолеть полосу колючей травы. Таким образом, они находились дальше всех от основного курортного комплекса, территория которого заканчивалась за стенами их коттеджей. Чуть ниже находилась маленькая церковь, выстроенная из фанеры и выкрашенная в синий цвет. Рядом располагалось маленькое перенаселенное кладбище, изобиловавшее надгробиями, однако все имена на них поросли лишайником. Между каменных надгробий виднелись простые кресты, сделанные из сколоченных крест-накрест досок, имена на которых были написаны обычной белой краской.

Урез Воды представлял собой группу зданий, громоздившихся по периметру небольшой бухты. Офис и ресторан находились в длинном низком здании, расположенном на возвышенности. Оттуда в разные стороны расходились ряды коттеджей и маленьких домиков. Возвышенность вела к еще более высокому холму — Горбу Лестера, но горы и пригорки мало интересовали Беверли.

Вода с подветренной стороны острова была спокойной и отсвечивала изумрудной зеленью в лучах заходящего солнца. Поднимаясь по каменным ступеням к главному зданию, Беверли слышала тяжелые удары прибоя с наветренной стороны. Добравшись до вершины, она прошла немного вперед мимо главного здания и идеально выстриженного газона и оказалась на скале высотой в двадцать — двадцать пять футов. Осмотревшись по сторонам, она увидела груды валунов, маленькие пещеры и заводи. Спуститься вниз не представляло особой сложности, и, как заметила Беверли, Гейл с Сорвиг уже сделали это.