Упрямый классик. Собрание стихотворений(1889–1934) - [5]

Шрифт
Интервал

Трепещут звезд живые очи,
Мечту туманя и маня.
15 ноября 1928

XII. «Какая тишина и нежность…»

Какая тишина и нежность,
Как далеко от пылких бурь.
Забыта ты, весны мятежность,
И лета знойная лазурь.
Уж утром медленно и строго
Встает неяркая заря,
И шепчет сердцу много-много
Усталый сумрак сентября.
17 сентября 1928

XIII. Ясная осень

Еще они прозрачны, дали,
И ясен купол голубой,
И без смущенья, без печали
Заря прощается с землей.
Еще в груди напевы юны,
Еще хотят они лететь,
И только ждут живые струны
Согласоваться и запеть.
23 ноября 1928

XIV. Тайфун («Порой взамен беспечной неги…»)

Порой взамен беспечной неги
Свирепо заревет тайфун,
И в стройный хор живых элегий
Ворвется хаос диких струн,
В такой безумной схватке фурий,
С таким стремленьем сокрушить,
Как будто ты, страна лазури,
Еще не бросила творить.
10 сентября 1928

XV. «Как ярко солнце ноября…»

Как ярко солнце ноября,
Как чисты синие просторы.
Неугасимая заря
Легла на каменные горы.
Легла и дышит без конца,
Как надышаться ей, не зная,
И лучезарного венца
Ни на мгновенье не скидая.
27 ноября 1929

XVI. «И в зиму так же небо сине…»

И в зиму также небо сине
И над стихающей волной
Висит лазурною пустыней,
Дрожит бездонной глубиной.
И мнится, некий дух вселенной
Вот близко, близко, в миг немой
Прострется бездною нетленной
Над опустелою землей.
5 декабря 1929

XVII. «Оно прекрасно и высоко…»

Оно прекрасно и высоко,
Живое небо января.
От стран роскошного востока
Прикочевала к нам заря.
И над горами, надо льдами
Зимою скованных брегов
Легла воздушными волнами,
Вовек не ведавшими льдов.
16 января 1930

XVIII. «Наверно, вот в таких краях…»

Наверно, вот в таких краях
Свои венки найдут поэты:
Всё горы, горы и в горах —
То дуб, то ель, да лип букеты.
Свергаясь долу, путь гремит
Под перегруженной телегой,
А там вдали как ясен вид,
Какой он дышит вольной негой.
Ручьи колей рекой слились,
Уж ночь в долу благоуханном,
Да, переваливая высь,
Недавний дождь ползет туманом.
19 июня 1930

XIX. Тайфун («Нам небом послан был тайфун…»)

Нам небом послан был тайфун
Чтоб духом мы не упадали,
Чтоб мы не ослабляли струн
В немом бездействии печали,
Чтобы не жались, как рабы,
Под дикие раскаты грома
И вдохновение борьбы
Нам было близко и знакомо.
18 июля 1930

XX. Твоя скала

Два камня на распутьи влажном.
Мы сели там в вечерний час,
И волны с грохотом протяжным
Бросались в сумерках на нас.
Я снова здесь. Раздумья полный,
Один я над водой стою,
И горько всхлипывают волны,
Взбираясь на скалу твою.
12 декабря 1930

XXI. Опорная, 18[1]

Поникла ветхая ограда,
И от ворот одни столбы,
Но буйны плети винограда,
Как победившие рабы.
Да тучи бледного жасмина,
Освобожденного от пут,
Как одиночества картина,
Участье путника зовут.
23 июня 1930

XXII. Марина

Люблю басовые тона
С утра встревоженного моря,
Когда на всем его просторе
Гудит и рушится волна.
Как будто линия штыков,
Неотразима в дружной силе,
Встает и в брызгах снежной пыли
Марш-марш на приступ берегов.
4 мая 1931

XXIII. Владивостоку

Есть красота в тебе живая,
Когда и с шуйцы, и с десной
Лазурь задвинет золотая
Тебя хранительной стеной.
И широко и необъятно
По зыби млеющих прохлад
Рассыпят огненные пятна
Весна и вечер и закат.
27 мая 1930

XXIV. Нарцисс

Уж город все свои огни
Зажег на всех террасах горных,
И в море теплятся они,
Как перлы средь утесов черных.
И с негой каменный Нарцисс
Над морем замер до рассвета,
И звезды мира собрались
В урочный час кругом поэта.
3 января 1931

XXV. «Забуду ль я вот эти горы…»

Забуду ль я вот эти горы
В туманный, ранний утра час,
И бухты свежие просторы,
И чаек крик, – забуду ль вас?
Иль при конце моем печальном,
Пред тем, как ступит жизнь во тьму,
Я вас, хотя б в виденьи дальном,
С тоскою сердцем обойму?
10 декабря 1930

Миги

I. Цветы

Ни к чему не прилепляться,
Все мгновеньями любить, —
Вот как надо наслаждаться,
Вот что значит жизнью жить.
Только миг у брака брачен,
Жизнь и смерть – всегда чета,
Краткий срок цветам назначен,
Но какая красота!
И бесцельны, и безвластны,
В опьянении мечты,
Так мгновенны, так прекрасны
Легкой радости цветы.
14 июля 1925

II. На бревне

На бревне, над речкой горной,
Чуть журчащей меж камней,
Сладок отдых, сладок сумрак
Еле шепчущих ветвей.
Говорят они: усталый
Путник, сядь к нам отдыхать.
Светлых сказок мы нашепчем,
Их с собой ты можешь взять.
В холод жизни, в путь далекий
Понесешь, как клад живой,
Свежий голос речки горной,
Говор леса над водой.
29 июля 1925

III. «Я люблю эти ранние, робкие грезы…»

Я люблю эти ранние, робкие грезы,
Очертанья неясные тающих снов,
И распятье кривое застывшей березы,
Не мечтавшей о пухе грядущих листов.
Я люблю эту музыку смутных созвучий,
Чуть воскресших над темной могилой души.
И в траве, по росе, голубой и певучей,
Колокольчика зов в дорассветной тиши.
12 марта 1926

IV. Последний миг

Чисто и ясно в душе заключить
Эту последнюю знойную нить,
Это смущенье и это прощай,
Этот цветов засыпающих рай,
Эту луну на скамье и у ног,
Этот весны ускользающий вздох,
Эти немые, как стражи, кусты,
Этот томительный миг красоты…
16 апреля 1926

V. «Много звучит голосов…»

Много звучит голосов, призывающих чуткое сердце,
Много задумчивых снов ночь навевает мечте,
Только призывнее всех для меня и волнует всех слаще
Свежий, как поздняя ночь, ночью подсказанный стих.

Рекомендуем почитать
История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 10

«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».


История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 5

«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.


Борис Львович Розинг - основоположник электронного телевидения

Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.


Главный инженер. Жизнь и работа в СССР и в России. (Техника и политика. Радости и печали)

За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.


Освобождение "Звезды"

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Воспоминания о Евгении Шварце

Ни один писатель не может быть равнодушен к славе. «Помню, зашел у нас со Шварцем как-то разговор о славе, — вспоминал Л. Пантелеев, — и я сказал, что никогда не искал ее, что она, вероятно, только мешала бы мне. „Ах, что ты! Что ты! — воскликнул Евгений Львович с какой-то застенчивой и вместе с тем восторженной улыбкой. — Как ты можешь так говорить! Что может быть прекраснее… Слава!!!“».


Морозные узоры

Борис Садовской (1881-1952) — заметная фигура в истории литературы Серебряного века. До революции у него вышло 12 книг — поэзии, прозы, критических и полемических статей, исследовательских работ о русских поэтах. После 20-х гг. писательская судьба покрыта завесой. От расправы его уберегло забвение: никто не подозревал, что поэт жив.Настоящее издание включает в себя более 400 стихотворения, публикуются несобранные и неизданные стихи из частных архивов и дореволюционной периодики. Большой интерес представляют страницы биографии Садовского, впервые воссозданные на материале архива О.Г Шереметевой.В электронной версии дополнительно присутствуют стихотворения по непонятным причинам не вошедшие в  данное бумажное издание.


Лебединая песня

Русский американский поэт первой волны эмиграции Георгий Голохвастов - автор многочисленных стихотворений (прежде всего - в жанре полусонета) и грандиозной поэмы "Гибель Атлантиды" (1938), изданной в России в 2008 г. В книгу вошли не изданные при жизни автора произведения из его фонда, хранящегося в отделе редких книг и рукописей Библиотеки Колумбийского университета, а также перевод "Слова о полку Игореве" и поэмы Эдны Сент-Винсент Миллей "Возрождение".


Нежнее неба

Николай Николаевич Минаев (1895–1967) – артист балета, политический преступник, виртуозный лирический поэт – за всю жизнь увидел напечатанными немногим более пятидесяти собственных стихотворений, что составляет меньше пяти процентов от чудом сохранившегося в архиве корпуса его текстов. Настоящая книга представляет читателю практически полный свод его лирики, снабженный подробными комментариями, где впервые – после десятилетий забвения – реконструируются эпизоды биографии самого Минаева и лиц из его ближайшего литературного окружения.Общая редакция, составление, подготовка текста, биографический очерк и комментарии: А.


Рыцарь духа, или Парадокс эпигона

В настоящее издание вошли все стихотворения Сигизмунда Доминиковича Кржижановского (1886–1950), хранящиеся в РГАЛИ. Несмотря на несовершенство некоторых произведений, они представляют самостоятельный интерес для читателя. Почти каждое содержит темы и образы, позже развернувшиеся в зрелых прозаических произведениях. К тому же на материале поэзии Кржижановского виден и его основной приём совмещения разнообразных, порой далековатых смыслов культуры. Перед нами не только первые попытки движения в литературе, но и свидетельства серьёзного духовного пути, пройденного автором в начальный, киевский период творчества.