Барон повелительно махнул Густаву и вошел в зал, захлопнув за собой дверь. Не сводя с гувернантки пронзительного взгляда, он расстегнул парку и сбросил ее на длинный стол.
— Что вы себе позволяете, Виктория? — грозно осведомился он с сильным акцентом.
Виктория слабо уставилась на него, и, к ее ужасу, по ее щекам полились слезы. Это было слишком, его гнев ко всему прочему!
— Виктория! — Голос барона драматически изменился, и с коротким восклицанием он грубо заключил ее в объятия, прижимая лицо к своей груди. Только тогда она поняла, что он тоже дрожит. — Не плачь, — мягко приказал он, — не плачь, liebchen[31]. Знаешь, ведь я чуть не сошел с ума от тревоги за твою жизнь! Ты не представляешь, что я почувствовал, увидев тебя, словно привидение, здесь у камина!
У Виктории закружилась голова, но она знала, что должна освободиться из объятий барона, пока не оказалась в очередной раз в глупом положении. Ее состояние показывало, как слаба ее воля, и Виктория не имела намерения вызывать новую неловкость между ними, позволяя эмоциям взять верх над разумом. Но барон не отпускал ее. Виктория почувствовала его губы на своих волосах и с невероятным усилием вырвалась. На этот раз он не мешал и смотрел на нее серьезными глазами, так что Виктории снова захотелось прижаться к нему. Но это бессмысленно! Барон так погружен в память о прошлом, что не способен смотреть в будущее! Кроме того, оказалось, что Маргарета Шпигель восхищает его куда больше и эта женщина настроена получить то, что хочет.
Виктория отвернулась, размазывая по щекам слезы и гадая, оставляют ли ее грязные ладони черные следы. До сих пор она думала только о том, чтобы согреться, но теперь Викторию заинтересовало, где, по его мнению, она была.
— Скажите! — Барон был краток. — Где же вы были?
Виктория опустила голову.
— Я… я… я ходила на поиски… — взволнованно сказала она.
У барона вырвалось хриплое восклицание.
— На поиски? — неистово выкрикнул он. — Вы с ума сошли! Вы принимаете меня за дурака?
Виктория с трудом повернулась.
— Не понимаю, о чем вы говорите, — неуверенно начала она.
— Думаешь, я проглочу все, Виктория? Отвертишься такими глупостями?
Виктория покачала головой.
— Я ходила… искала, — нервно настаивала она. — Но… но кое-что помешало мне вернуться.
— Виктория, — сдерживаясь, спросил он, — я снова спрашиваю… где ты была?
Виктория втянула голову в плечи:
— Я пытаюсь ответить…
Барон вскипел. Он тяжело дышал, на обычно загорелом лице проступила напряженная бледность.
— Ты отрицаешь, что ужинала в деревне с этим типом… Хэммондом?
Виктория изумленно уставилась на него.
— Конечно, отрицаю! — Она выразительно всплеснула руками. — Как… как бы я попала в деревню?
Барон сердито щелкнул пальцами:
— Встретились на перевале. Вы могли договориться о встрече заранее. Признаю, умный план, который показывает, как мало вы думаете о нас!
Виктория ломала руки.
— Не говори глупостей! — воскликнула она. — Я не делала такого! Я… я была заперта в…
Барон провел рукой по своим густым волосам.
— Ради всего святого, Виктория, умоляю, не поступай так со мной!
— Как?
— Не уезжай с этим типом, Хэммондом! Я думал, что больше не женюсь, думал, что не смогу просить женщину разделить развалины моей жизни, но ошибался! С тобой будет все по-другому, с тобой моя любовь воспрянет! Я понял, что не могу равнодушно наблюдать, как обожаемая мной женщина влюблена в человека, который ей явно не подходит!
Слова мучительно вырывались из уст барона. Сердце Виктории застучало болезненно быстро. Его гнев, его боль, недоверие к ее рассказу происходили не от страха, что она снова узурпировала его власть, а от ревности? Возможно ли? Возможно ли такое наяву?
Не ища ответов на эти вопросы, Виктория смотрела на него, и он со стоном схватил ее за руку и привлек к себе.
— О да, — глухо прошептал он, зарываясь лицом в ее шею, — о да, Виктория, я мужчина. И, как мужчина, не могу отпустить тебя! Я чувствую… ощущаю, что ты не безразлична ко мне, несмотря на попытки свести нашу любовь к простому приключению! Клянусь, что никогда не сказал бы этого другой женщине — будь моей женой!
Виктория сжала ладонями его лицо.
— О, Хорст, — хрипло прошептала она, — ты самый недогадливый из мужчин! Разве не видишь, что я не покину тебя, чтобы ты мне ни сделал? — И в огромном помещении наступила тишина, когда они слились в поцелуе, который уничтожил все перенесенные страдания.
Наконец он прижался лбом к ее лбу и сказал:
— Хорошо, моя liebling, верю, ты была не с Хэммондом, но, пожалуйста, скажи, где ты была? — Его руки теснее прижали ее к себе. — За те часы, что я искал тебя, у меня возникало желание то убить, то избить, то ранить тебя, как ранишь меня ты. Но сейчас, когда ты со мной, когда я могу прижимать тебя к своей груди, так что чувствую быстрое биение твоего сердца, я знаю, что хочу ранить только того, кто запер тебя… тебя в…
Виктория улыбнулась и приложила палец к его губам.
— Никто меня не запирал, — тихо сказала она. — Винить надо только одно… или следует сказать «одних»… котят!
Барон непонимающе уставился на нее, и она быстро объяснила, как по недосмотру заперла себя в старой кухне северного крыла. Он недоуменно слушал ее рассказ, время от времени останавливая ее, чтобы задать вопрос, пока она не дошла до своего спасения, и затем покачал головой.