Университет Истинного Зла - [66]

— Пожалуйста, скажи, что он в безопасности! — чуть не плача, сменила я пластинку. — Скажи, что над ним не собираются ставить опыты, скажи, что он не в той чёртовой лаборатории!

Я сорвалась на крик, забыв о саднящем горле, и теперь умоляюще смотрела на эльфа. А Мирридиэль в ответ рассматривал меня. Удивлённо и задумчиво рассматривал, мне совсем не понравилось.

— Нинэль, а о какой лаборатории ты говоришь? — осторожно спросил маг, то ли пытаясь понять, как много я знаю, то ли… ай, упырь знает, какая ещё может быть причина, мне вообще не до этого.

Поняв, что долго так продолжаться не может, я отпустила несчастную ректорскую мантию, вскочила с кровати и, стремительно распахнув шкаф, попыталась взять себя в руки. Получалось плохо, но хотя бы голос перестал дрожать, и паника больше не владела разумом.

— Обычная лаборатория. Белый пол, серые каменные стены, холодный свет кристаллов, стол размерами под среднестатистического мужчину. Кожаные ремни пропитаны антимагическим зельем. Ни одного окна, вероятно, лаборатория подземная, — перечисляла я, надеясь, что страшные видения окажутся просто сном, а не результат действия нашей с Данталионом связи.

— Я ведь уже говорил тебе, Нин, Данталиона забрала его семья, — повторил в который раз Мирридиэль. А я поняла — врёт. Врёт, потому что откуда-то я знала, что родители Данте погибли от рук Светлых.

— У него нет семьи, — прошептала я вдруг севшим голосом.

— Что? Но я лично общался с дедушкой Данталиона. Думаешь, это был обман? — помрачнел ректор, а я вдруг поняла, что очень хочу ему доверять. Знает ли он об исследованиях убитого месяц назад эльфа? Что у архимагистра стоит спросить, а что рассказать?

Мозг лихорадочно перебирал варианты развития событий, а взгляд напряжённо застыл на отражении. В какой-то момент обернулась и взглядом попросила о помощи Герхема. Почему-то была уверена, что лич найдёт выход.

— Что ж, архимагистр, — проговорил мой конь, — вы можете остаться, обсудить с Нинэль всё, что её волнует, перед этим дав клятву неразглашения, а можете покинуть помещение прямо сейчас.

— Во что ты влезла, Гроули? — тут же посмотрел на меня эльф очень недобро, но остался сидеть на месте и даже молча закатал рукав мантии, принимая условия Герхема.

— Паул, тебе те же условия, — продолжал командовать лич. Друид в ответ на это пожал плечами и вышел из моей спальни. Я почему-то была этому только рада. — Поставьте полог тишины. Нет, лучше принесите клятву молчания.

Мы с ректором покорно кивнули и одновременно стали произносить слова одной из самых сильных клятв. Люди, принёсшие её, могли не бояться чужих ушей, потому что магический договор делал всё возможное, чтобы скрыть разговор от любопытных. Но не это было его главным преимуществом, а то, что и сами собеседники никому о своём диалоге рассказать не могли физически, не сняв, перед этим, клятву по обоюдному согласию.

Когда последнее слово, наполненное силой, упало в воздух, моё запястье вновь обожгло, и рядом с крошечным скалящимся черепом появилась золотистая руна солнца. Если учебники не врут, то такой знак появлялся лишь при договоре с истинным Светлым. То есть таким, как всегда расписывалось в любовных романах (от Светлых авторов, но почему-то регулярно появляющихся в университетской библиотеке). Странно было осознавать, что вот эта растрёпанная златовласка являлась воплощением добродетели.

— Правда, что ли? — вскинул брови, как и я, вглядывающийся в рисунок на своём запястье ректор. Мне стало любопытно, так что через несколько секунд мы уже рассматривали совершенно идентичные метки друг у друга.

— У меня воспитание Тёмной, характер соответствующий, так что ни о какой добродетели речи быть и не может, — тут же открестилась я под пристальным взглядом фиолетовых глаз.

— А ты в курсе, что такой знак означает абсолютное отсутствие ненависти? — как-то пугающе отстранённо спросил меня эльф, продолжая сверлить взглядом.

— Это ошибка, — вновь хмуро взглянула на запястье эльфа. И это действительно была ошибка! Потому что я ненавидела. Я до тёмных пятен в глазах ненавидела правителя Светлых земель!

«Клятвы так не думают», — встрял лич, демонстрируя свою переднюю ногу, на которой у самого копыта красовалась всё та же руна солнца, только чёрная. Я, глядя на это, заскрежетала зубами, а архимагистр, заметив мою реакцию и направление взгляда, настороженно прищурился.

— Клятвы не могут, ошибаться, Нинэль, — вновь поднял неприятную тему Светлый, но сделал свои выводы, — в тебе нет ненависти к Тёмным. Ты каким-то образом сумела обмануть магистра ментальной магии. Лучшего из лучших, Нинэль. Или не Нинэль?

Я замерла, кажется, забыв даже, как дышать. Герхем смотрел на меня потрясённо и уже явно раскаивался о своём решении, а я… я…

— Нинэль? — поднялся с пола обеспокоенный Мирридиэль. Тут же подошёл ко мне, обнял за плечи, успокаивающе поглаживая, потому как меня опять била дрожь. Паника, страх, ощущение своего бессилия и осознание глупости. Все эти эмоции навалились разом, хотя я и сопротивлялась. — Я не буду использовать эту информацию против тебя. Да вообще не буду, мы же связаны клятвой, помнишь? — шептал мне на ухо эльф, к груди которого я была почему-то прижата. Стояла, вдыхала запах вишни и успокаивалась. У этого Светлого что, особый талант? Так профессионально успокоить женщину не каждый может. Или просто большой опыт общения с истеричными особами.