Умная судьба - [2]

И за эту неделю я что-то как-то заскучал. Ну, и… Главное дело, началось-то всё вчера достаточно безобидно! А вот так вот, между прочим, всегда, - ну, почти всегда, - рюмка, другая, и… Как ни бьёмся, к вечеру напьёмся. Вот и напился. В лоскуты. Мудак, знал ведь, что мне сегодня в город надо, бельё из прачечной надо забрать, Тимку надо уговорить сменить гнев на милость, Бобика надо забрать, Сергея с Маринкой надо забрать… Так, так, так, - погоди, Ил, всё по порядку! Бобик, - это наш пёс, доберман-трёхлеток, настоящее имя, - Боб фон Кайзерхольц. Именно «фон», и именно «Кайзерхольц». Проще Бобик, а ещё проще, - Кабачок. Это Тимка его так прозвал, - Кабачком, - уж не знаю почему, так я это и не прояснил, - какая-то блажь в его репертуаре, на которую всегда горазд мой младший сын.

Серёга, - Сергей Николаевич, - это мой сотрудник и близкий приятель, слово «друг» в этом случае не слишком уместно… М-м, как сформулировать-то? Сергей, - человек с прошлым. Он служил в таком особенном учреждении, сейчас название этого Учреждения вызывает у моих сыновей, да и у подавляющего числа их ровесников, ассоциации с каким-нибудь… Не знаю, что-то из области достаточно отдалённой истории, крестоносцы, там, какие-нибудь, такое что-нибудь. А тогда-то, о-го-го! В смысле, - о-хо-хо… Ну, а потом, когда и Учреждение, и самоё Великий-Могучий, которому Учреждение служило, накрылись медным тазом, Сергей Николаевич ушёл на вольные хлеба.

Тогда-то мы с ним и познакомились, - я, после второго курса университета, утомлённый скукой перемен, свалившихся на страну, поехал на войну. Да, вот так вот. Может, кто-нибудь из читающих эти строки, помнит Россию девяносто второго года? Тогда такое было возможно, - просто взять, и поехать на войну, - да, это была Абхазия. Я решил, что будет справедливо, если эта маленькая, и по-настоящему гордая страна будет жить своей волей, - и поехал туда добровольцем, - но это не тема моего рассказа, хотя, может быть… когда-нибудь… Там я и познакомился с Сержем, - правда, это случилось ближе к концу, мы уже дрались третий раз за Сухуми, - там и встретились, там были оба ранены, вместе потом лечились, в России уже… Ладно, в самом деле, это не в тему, я же про Вовку пишу.

Вот, а теперь, - уже лет двенадцать тому, - Серж работает у меня и со мной. Начальник службы безопасности. А Маринка, - это его… ну, гражданская жена, так это теперь называется…

* * *

И вот мы с Пашкой едем в город. Понятное дело, едем не торопясь, до Магнитогорска в таком темпе мы доедем минут за сорок-сорок пять. Обычно хватает получаса, - это на машине, на нашей InfinitiFX, а на мотоцикле я долетаю минут за двадцать. Но не сегодня, это и ежу бритому ясно, сегодня мы едем не спеша. А во-он у того поворота я вообще приторможу, заторможу, остановлюсь, - что-то мне… Фу-у-х, обошлось. Мда, и в жар, и в холод. Чего там Пашка говорит?..

- …прикинь! Хотел, было, я ему с ноги в челюсть дать, да ведь потом вонь до небес поднимется… Так, руку ему на болевой взял, говорю: - если ещё хоть раз я тебя, олень конявый, возле девчонок увижу, всё, кранты тебе по любому! Кажись, дошло до этого гада…

- Да кто такой?

- Я ж тебе говорю, - олень! Ха, пап, это ты не его рога вчера подобрал?  Ладно, ладно, ты на дорогу смотри… Батя у него шишка какая-то в мэрии, что ли…

- Паш, я так и не понял, чего ему от девчонок надо было?

- А я и сам не понял, - рисануться захотел, по ходу, ну, Дашка его и послала, ну-у, слово там у них за слово, ну, тут и я такой типа подгребаю…

- Боги! Павел, что у тебя за семантика? «Ну, ну, типа, такой»… Какой, - такой?

- Ой, да не бухти ты, пап, не в гимназухе ведь…

- Мм-м-м…

- Минералки хочешь?

- Не хочу я минералки…

Не хочу я минералки, а хочу я сейчас… да не знаю я, чего я сейчас хочу… чего-то хочу… фу-у, гадство ведь какое…

- Паш, если Тимур начнёт там чего-нибудь вякать, я тебя прошу, ты уж будь другом…

- Да ладно, пап, ясен перец. И вообще я тебе скажу, - слишком много воли ты ему дал!

- Я дал! А ты ни причём, да? Оба хороши…

- Ну, в общем-то… Хотя…

- Чего, - хотя?

- Того… После того, как мама… Ну… Короче, я Пульке нашему всё готов позволить. Да ведь он и не портится от этого, - ну, что мы с ним так, - его, по-моему, вообще нельзя испортить. Да, пап?

Я кошусь на Пашку. Да, это мой старший сын, это мой лучший друг…

- Его-то, может быть, и не испортишь, а вот он меня может сегодня испортить запросто, у меня, Паша, сегодня выживаемость нулевая.

- Очухаешься, - беспечно отзывается Пашка. - Развеешься щас, то да сё, с дядей Серёжей в Абзакове по рюмахе тяпнете, туда, сюда…

- Пятое, десятое! - огрызаюсь я. - Обязательно надо про рюмаху вспоминать, да? О-о-о…

Пашка поворачивается ко мне всем корпусом, с улыбкой смотрит на меня, дует мне в лицо, - гадость, что тут ещё скажешь…

* * *

Павел мне не родной сын.

Блядь, чего это я несу?! Конечно же, родной! Куда уж роднее… Он мне не кровный сын, - вот так точнее. Я ему не биологический отец…

Когда мы с Таней встретились, когда мы с Таней поженились, Пашке было три года, вскоре родился Тимка, - это была уже моя работа, - и я усыновил Пашку. А как же иначе? Иначе никак…