Уместны были бы привидения... - [7]

– Мари, вы любите музыку?

– Вы очень хорошо играете, сэр, – она лишь на мгновение повернулась ко мне, чтобы ответить.

За этот миг я успел рассмотреть черты ее лица: никакого макияжа, волнистые волосы аккуратно собраны назад, лишь один локон выбился и спадал на щеку. Если это и было случайностью, мне показалось, что в этой случайности – весь французский шарм.

– Прошу вас, зовите меня Джефф.

– Благодарю вас, сэр. Но за подобную фамильярность меня могут уволить.

– Да?! – ужаснулся я. – Мари, сейчас не средние века.

– Простите, сэр, но мне действительно нужно работать.

– Но если бы вы прервались, мы могли бы поговорить. Когда вы заканчиваете?

– Еще очень нескоро, сэр, – она уже не оборачивалась.

– Давайте попробуем по-другому… Или я буду донимать вас своими вопросами, мешая вам делать свою работу, или вы все же оторветесь и уделите мне внимание. В конце концов, я – гость.

Она снова посмотрела на меня. В глазах блеснула искорка. Она оставила свое занятие и подошла ко мне.

– Думаю, я могу позволить себе несколько минут перерыва. Если вы пообещаете больше не отвлекать меня.

– Это хорошая сделка, Мари, – я улыбнулся. Обычно девушки готовы падать от такой улыбки. Мари же просто улыбнулась в ответ.

– О чем вы хотели поговорить, сэр?

– О вас, например. Скажите, что привело вас в Ирландию? Чем вы занимались до этого? Давно ли вы в замке? Какие цветы любите?

– Я приехала в Ирландию, чтобы посмотреть страну, выучить язык и подработать во время летних каникул – все это одновременно. Я студентка, учусь в Париже, занимаюсь историей французской литературы. Я здесь второй месяц. Розы. Это все, что вы хотели знать?

– Вы умеете играть на рояле?

– Немного, – она кивнула.

– Тогда сыграйте что-нибудь. А я попробую подыграть.

Она замолчала, глядя на инструмент, как будто решала какую-то задачу. Потом села рядом и прикоснулась к клавишам. Я затаил дыхание, как будто сейчас могло произойти чудо. Но это был всего лишь неумелый ученический этюд. Играла она, конечно, неуверенно и старательно, но как смотрелась за роялем! Я вздохнул, встал и отошел к окну, чтобы полюбоваться ею. Я надеялся, что так она расслабится и начнет играть свободнее. Хотелось, чтобы она подольше не уходила. Я слышал многих замечательных пианистов, но эта простенькая милая мелодия, пожалуй, доставляла мне большее удовольствие, чем многие из них. Решив налить нам по бокалу вина, я извинился, сказав, что выйду на минуту, и прошел в соседний зал.

Я разглядывал этикетки на бутылках, размышляя, какую из них выбрать, почти не прислушиваясь к приглушенным звукам рояля. Но то, что я услышал через минуту, ошеломило меня. Совершенно сумасшедший джазовый пассаж. Незамысловатый ученический вальс за моей спиной на несколько секунд превратился в свободную и раскованную импровизацию, наполненную необычными пронзительными аккордами. Я застыл на месте, а потом, забыв о бокалах с вином, развернулся и вбежал обратно в гостиную… Мари по-прежнему старательно играла наивный бесхитростный вальс. Это был бред больного воображения. Утомленный янки, попавший в мир средневековья. Я медленно подошел и сел рядом с Мари.

– Вот здесь очень сложное место… – она посмотрела на меня, пытаясь взять вполне банальный аккорд. Я дотронулся до ее руки, но тут она вскрикнула.

– Что случилось? – спросил я.

Мари смотрела в окно, руки повисли над клавишами. В глазах застыл испуг.

– Я кого-то видела там, за окном. Кого-то очень странного. В черном капюшоне.

– В самом деле? – уверенный, что это лишь неуклюжая попытка избавиться от моего ухаживания, я тоже посмотрел в окно, но там была лишь темнота. – Но я никого не вижу. Может быть, это кто-то из прислуги?

– Нет, я не знаю этого человека. Странно, – она ускользнула от меня и присела на диван.

– Если хотите, я пойду и проверю, чтобы доказать вам, что не перевелись еще Ланцелоты, – с улыбкой предложил я.

– Я думаю, не стоит. Знаете, с тех пор, как вы приехали, в замке что-то изменилось. Он перестал быть таким… мирным…

– Вы это почувствовали за несколько часов?

– Да. Не знаю… Просто поверьте мне.

– Ладно, верю. Тем более, мне стоит выйти на улицу.

Я пересек погруженный в полутьму холл, вышел из замка в прохладу и свежесть и повернул за угол. На улице – сумерки, и ни души. Надо мной светились окна каминного зала, где только что играла на рояле Мари. Когда я вернулся в комнату, ее там уже не было.

Допив залпом коньяк, я поднялся в спальню. Долго ворочался и не мог заснуть – видимо, сказывалась смена часовых поясов, к которой невозможно привыкнуть, несмотря на частые перелеты. Мысли перескакивали с одного предмета на другой, и я позволил им вести себя как им хочется...

Зря я обидел эту, в сущности, вполне милую Мэй. Ну, не очень умна. Но отдых – это возможность слушать и говорить глупости. Можно было бы сейчас наговорить ей кучу симпатичных глупостей. Вот пойти сейчас и принести ей извинения. И остаться… Но вот ведь забавная горничная какая… француженка…

Так, спокойствие! Нельзя так волновать себя встречами с горничными.

Похоже, начинались галлюцинации…

Перелет, замок, отличные ужин и напитки дали поразительный эффект: люстра на потолке начала качаться. Возникло ощущение, что надо хвататься за края кровати, как в каюте яхты во время шторма, чтобы не скатиться на пол.