Улица Вокзальная, 120 - [45]

Я внимательно осмотрел кресло. И на спинке слева, примерно на высоте подбородка, обнаружил любопытную царапину. Кресло, несмотря на покрывавшую его пыль, было новое. На глазах у изумленного Бебера, подобравшего все окурки, я вооружился карманной лупой и тщательно обследовал всю его поверхность. Не то чтобы мне удалось сделать сенсационное открытие, но между двумя ивовыми прутьями в углублении между сиденьем и спинкой мое внимание привлек осколок стекла, который я извлек кончиком ножа и спрятал в надежное отделение бумажника.

Плотно задраив ставни, мы покинули это зловещее место, где разыгралась драма, в то время как вокруг бушевала война, а гул канонады, пулеметные очереди и расстояние (прежде всего расстояние – изолированное расположение дома спасало его все эти полгода от непрошенных визитеров) способствовали тому, что вопли гангстера, подвергавшегося пытке третьей степени, позаимствованной из арсенала XVIII века, не привлекли ничьего внимания.

Снег покрывал теперь все обозримое пространство. Поднялся пронизывающий ветер. Погода явно не располагала к прогулке. И все же я постучал в дверь первого повстречавшегося нам дома. Трудно было сделать более удачный выбор.

Потратив четверть часа на то, чтобы утихомирить брехливого пса и расположить к себе еще куда как бодрого старца с явными замашками браконьера, мне удалось выудить из этого геронта следующую информацию.

Одинокий дом именовался Сельским Уединением и принадлежал некоему господину Пеке. (Старик признал его в обеспамятевшем.) Господин Пеке был большим оригиналом, жил обособленно, ни с кем из деревенских не знался, гостей не принимал. Обосновался здесь в 1939 году. С той поры семейство Матье (мой собеседник представительствовал от лица его мужской половины) составляло челядь Сельского Уединения. Утром 20 июня 1940 года (Матье хорошо запомнил эту дату из-за смерти, постигшей накануне одного из его родственников), итак, 20 июня к ним зашел тот самый господин, который в 1939 году нанял их в услужение к господину Пеке. Он возвратил им их личные вещи, находившиеся в деревянном доме, и рассчитался за три месяца, заявив, что господин Пеке больше в их услугах не нуждается, так как уехал на юг. Этот отъезд их не удивил. Более того, показался вполне естественным. Со вчерашнего дня линия фронта приблизилась, и владелец поместья давным-давно уже должен был драпануть.

Папаша Матье как мог постарался описать мне внешность человека, ведавшего, по всей вероятности, делами господина Пеке, однако я очень быстро сообразил, что умение нарисовать словесный портрет – не лучшая из его способностей. Без особой горечи отказался я от своей попытки, и мы отправились восвояси. Всю обратную дорогу, несмотря на отвращение, оставшееся у меня от посещения Сельского Уединения, я напевал себе под нос.

Справившись на вокзале о времени отправления парижского поезда, мы воздали должное обеду, совместившему в себе также полдник и ужин. После чего я рассчитался с Бебером. Он добросовестно заработал врученные мною двести франков. Такая щедрость лишила его дара речи. Потрясенный до глубины души, он прервал потрошение окурков, которыми заполнил кулек, свернутый из страницы каталога Ваттермана, лежавшего на письменном столе Джо Эйфелевой Башни.

И сделал широкий жест.

Состязаясь со мной в великодушии, он наделил меня целой горстью окурков.

Я с улыбкой принял от него этот дар.

Глава V Улица Вокзальная

Домой я возвратился незадолго до комендантского часа. Добросовестно дежуривший на своем посту Ребуль грыз зубочистку в двух шагах от телефона.

– Добрый вечер, патрон,– приветствовал он меня, протягивая левую руку, единственную, которая у него осталась.– Я звонил в гостиницу Шато-дю-Луар. Мне ответили, что вы уже уехали.

– Ага! Значит, послание прибыло? Какого содержания?

– Он что, очень подозрителен, ваш абонент? Я записал разговор слово в слово. Сейчас зачитаю. Самому вам не разобрать моих каракулей. Вот: «Алло! Месье Нестор?» – «Нет, месье Нестора сейчас нет дома. Вы, случайно, не месье Жерар?» – «Да, он самый».– «С вами говорит Луи Ребуль из агентства «Фиат люкс». Я специально дежурю у аппарата, чтобы принять вашу телефонограмму».– «Ах вот как! Отлично. В таком случае передайте месье Нестору, что наш друг оправился после несчастного случая, оказавшегося попросту безобидным падением, и вечерним поездом отбывает сегодня в Париж. Если не произойдет железнодорожной катастрофы, он будет у вас завтра утром, что-то между девятью тридцатью и десятью часами утра».

– Превосходно, превосходно. Вы встретите этого субъекта на вокзале, проследите за ним и сообщите мне его адрес. У меня как раз есть его фотография, которая может нам очень даже пригодиться. Сейчас я вам ее дам.

Я открыл секретер и протянул ему газетную вырезку.

– Подумать только, что я сохранил ее исключительно по наитию.

– Да будет благословенна мания коллекционирования,– сентенциозно изрек Ребуль.– Еще звонил инспектор Фару. Вскоре после того, как я связался с департаментом Сарта. Я ему сказал, что вы уже, вероятно, в поезде. Он просил, чтобы вы позвонили ему сразу же по возвращении.