Улица Вокзальная, 120 - [44]

– Я помню эту ферму с покосившимся гумном. Мы сделали здесь первый привал. За ней должен быть пруд.

Утопая в снегу, мы прошли еще несколько шагов, затем вскарабкались на холм. Перед нами и в самом деле был пруд. Его ледяная поверхность на глазах покрывалась снегом.

– Дело в шляпе,– сказал Бебер.

Он спустился по извилистой тропинке, а затем, через несколько минут ходьбы, торжествующе указал на дощечку с надписью: «Ла-Ферте-Комбетт, один километр». Двигаясь в том же направлении, мы вышли к роще.

– Та, где нас накрыли,– дальше,– начал было объяснять Бебер.

– Меня это не интересует,– резко оборвал я.– Я ищу ту, из которой вышел Кровяшка.

– Это здесь.

– Ты в этом уверен?

– Уверен и убежден.

Он сделал несколько шагов вперед, развернулся на каблуках и уступил мне дорогу.

– Мы шли туда, то есть по направлению к ферме. А Кровяшка выполз отсюда.

– Отлично.

Я углубился в лес, преследуемый по пятам грабителем, требующим свой табак. Я дал ему пачку.

Лес оказался обширнее и гуще, чем я думал. Несмотря на это, я иступленно рвался вперед, яростно попирая хрустящие под ногами ветки и сухие травинки. Рассчитывать что-либо найти здесь, через полгода после происшедших событий, конечно же, было безумной затеей. И все же я продвигался вперед. И мои усилия, моя вера и решимость были вознаграждены. Посреди крошечной поляны перед нами предстал одинокий дом.

От этого дома, заросшего сорняком, веяло невыносимой тревогой и грустью. Большая часть фасада была затянута плющом, и даже окно мезонина оплела сорная трава. Ставни были наглухо закрыты. На ступенях крыльца, присыпанный снегом, лежал толстый слой пожухлых листьев. Мы толкнули приоткрытую решетчатую калитку, и ржавые петли ее заскрипели. Входная дверь подалась после первого же удара моей ноги, издав такой же протестующий звук. Внутри нас встретил удушливый запах нежилья, плесени и запустения.

Я включил карманный фонарь. Мы находились в прихожей, четыре двери которой вели соответственно на кухню, в помещение, похожее на чулан, в просторную гостиную и в своего рода кабинет. Во всем доме не было и намека на электрическое освещение. Об этом свидетельствовали обнаруженные нами в стенном шкафу бидоны с керосином и подвешенные к потолку большие керосиновые лампы. Любовь к непритязательности деревенской жизни не распространялась, впрочем, на паровое отопление. В каждом помещении было по одному, а то и по два радиатора, подпитываемых котлом, на который мы наткнулись при осмотре подвала. Монументальные камины, украшавшие кабинет и гостиную, вписывались в композицию всего ансамбля лишь в качестве чисто декоративных элементов.

Чисто декоративных? Отнюдь. Так, очаг кабинетного камина, перед которым стояло плетеное кресло, являл взору горку пепла и толстые, наполовину обгоревшие поленья. Здесь явно разводили огонь.

Так как света фонаря не хватало, чтобы обозреть общую панораму помещения, я попросил Бебера открыть ставни. Просочившийся сквозь окна свет нельзя было назвать ослепительным, однако его оказалось достаточно, чтобы облегчить осмотр.

Обводя взглядом эту невеселую пыльную комнату, я обратил внимание на календарь. Он указывал на 21 июня.

Не раз приходилось мне замечать, что первая машинальная реакцию любого человека, оказавшегося перед «отстающим» календарем, состоит в том, чтобы перевести его на текущее число. Возникало ощущение, что ничей взгляд, кроме моего, с тех пор на нем не останавливался. А значит, и огонь в этом камине разводили 21 июня.

С календаря мой взгляд переместился на кресло. Придвинуть его так близко к камину мог только феноменальный мерзляк. Я издал настоящий львиный рык. Пол вокруг кресла был усеян веревками – обрывками толстых бечевок.

Бебер расхаживал по комнате, подбирая окурки в полном соответствии с данной мною накануне рекомендацией. Я оторвал его от этого увлекательного занятия.

– Какого, ты говоришь, числа тебя арестовали?

– Снова здорово! 21 июня.

– И в тот же день ты повстречался с Кровяшкой?

– Да.

– Что-то в его облике показалось тебе необычным? Ты говорил, у него болели ноги?

– Да. Ходули были совершенно расквашены. Поджарены со всех сторон. Как будто он плясал на раскаленных углях, ей-ей!

Вот именно, занятный танец вынудили исполнить Джо Эйфелеву Башню. Вне всяких сомнений, мы находились в доме Жоржа Парри. За те несколько часов, что мы провели в нем, у меня было достаточно времени в этом убедиться. Книги, громоздившиеся на стеллажах кабинета, не считая неразрезанных томов полных собраний сочинений издательства Untel amp; Untel, находившихся там явно в декоративных целях, представляли собою лишь развлекательное чтиво, на которое был падок этот гангстер. Были среди них и непристойные книжонки, и другие… профессиональные; я имею в виду издания по юриспруденции и криминологии, а также внушительная коллекция газетных подшивок. Этот человек любил перечитывать на досуге хронику своих подвигов.

В одной из книг я нашел фотографию. На ней была изображена девушка, как две капли воды похожая на Мишель Оган. Больше мне не попалось ни одного заслуживающего внимания документа. И это естественно: злоумышленники не имеют обыкновения собирать архивы из компроматов.